А и татарин да поганыи,
Что ль Идолище великое,
Набрал силы он татарскии,
Набрал силы много тысящей;
Он поехал нунь, татарин да поганыи,
А Идолище великое,
А великое да страшное,
А и ко солнышку Владимиру,
А и ко князю стольно-киевску.
Приезжает тут татарин да поганыи,
А Идолище великое,
А великое да страшное;
Ставил силушку вкруг Киева,
Ставил силушки на много верст,
Сам поехал он к Владимиру.
Убоялся наш Владимир стольно-киевский,
Что ль татарина да он было поганого,
Что ль Идолища да он было великого.
Не случилося да у Владимира
Дома русских могучиих богатырей, —
Уехали богатыри в чисто поле,
Во чисто поле уехали поляковать:
А и ни старого казака Ильи Муромца,
А и ни молода Добрынюшки Никитича,
Ни Михайлы было Потыка Иванова.
Был один Алешенька Левонтьевич,
Хоть бы смелыи Алешка — не удалыи.
А не смел же ехать в супротивности,
А против было поганого татарина,
А против того Идолища великого.
Уж как солнышко Владимир стольно-киевский
Что ль татарину да кланялся,
Звал он тут в великое гостебище,
На свое было велико пированьице,
Во свои было палаты белокаменны.
Тут же ездит Илья Муромец да у Царя-града,
Он незгодушку про Киев да проведает,
Как приправит Илья Муромец да коня доброго
От Царя-града приправит же до Киева;
Тут поехал Илья Муромец в чисто поле
А под тую было силу под татарскую.
Попадает ему старец пилигримище,
Пилигримище да тут могучии Иванище;
Говорит ему казак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович:
«Ты, Иванище да е могучии!
Не очистишь что же нунчу града Киева,
Ты не убьешь нунь поганыих татаровей?»
Говорит ему Иванище могучее:
«Там татарин е великии,
А великии Идолище да страшныи;
Он по кулю да хлеба к выти ест,
По ведру вина да он на раз-то пьет, —
Так не смею я идти туды к татарину».
Говорит ему казак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович:
«Ай же ты, Иванище могучее!
Дай-ка мне-ка платьицев нунь старческих,
Да лаптёв же мне-ка нунчу старческих,
Своей шляпы нунь же мне-ка-ва да старческой;
Да клюки же мне-ка сорока пудов, —
Не узнал бы нунь татарин да поганыи,
Что меня же нунь, казака Илья Муромца,
А Илья сына Иванова». —
«А не дал бы я ти платьицев да старческих,
А не смею не дать платьицев тут старческих:
С чести ти не дать, так возьмешь не с чести,
Не с чести возьмешь — уж мне-ка бок набьешь!»
Отдавае ему платьица-те старчески,
Шляпу он давае тут же старческу,
А клюку ту он давае сорока пудов;
Принимает тут же платья богатырские,
А садился на коня да богатырского,
Он поехал Ильей Муромцем.
А идет тут Илья Муромец,
Что идет же к солнышку Владимиру,
Что идет Иванище могучее
В платьях тут же старческих;
Он идет мимо палаты белокаменны,
Мимо ты косящаты окошечки,
Гди сидит было Идолище поганое,
Гди татарин да неверныи.
А взглянул было татарин во окошечко,
Сам татарин испроговорит,
Говорит же тут татарин да поганыи:
«А по платьицам да иде старчище,
По походочке так Илья Муромец».
Он приходит тут, казак да Илья Муромец,
А во тыи во палаты белокаменны
И во тых было во платьях да во старческих
Того старца пилигримища,
Пилигримища да тут Иванища.
Говорит же тут Идолище поганое:
«Ай же старчище да пилигримище!
А и велик у вас казак да Илья Муромец?»
Отвечае ему старец пилигримище:
«Не огромный наш казак да Илья Муромец,
Уж он толь велик, как я же есть». —
«А помногу ли ваш ест да Илья Муромец?»
Отвечае ему старец пилигримище:
«Не помногу ест казак да Илья Муромец, —
По три он калачика крупивчатых». —
«Он помногу же ли к выти да вина-то пьет?»
Отвечае ему старец пилигримище:
«Он один же пьет да нунь стаканец ли».
Отвечает тут Идолище поганое:
«Это что же есть да нунчу за богатырь ли!
Как нашии татарские богатыри
По кулю да хлеба к выти кушают,
На раз же по ведру вина да выпьют ли».
Отвечает тут казак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович:
«Как у нашего попа да у Левонтия у Ростовского
Как бывала тут коровища обжорища,
По кубоче соломы да на раз ела,
По лохани да питья е да на раз пила,
Ела, ела, пила, пила, сама лопнула!»
Тут Идолищу поганому не кажется, —
Как ухватит он ножище да кинжалище,
Да как махне он в казака Илью Муромца,
Во того было Илью Иванова.
А казак тот был на ножки еще поверток,
А на печку Илья Муромец выскакивал,
На лету он ножичек подхватывал,
А назад да к нему носом поворачивал;
Как подскочит тут казак да Илья Муромец
Со своей было клюкою сорочинскою,
Как ударит он его да в буйну голову, —
Отлетела голова да будто пугвица.
А как выскочит он да на широк двор,
Взял же он клюкой было помахивать,
А поганыих татаровей охаживать, —
А прибил же всих поганыих татаровей,
А очистил Илья Муромец да Киев-град,
Збавил он же солнышка Владимира
Из того же было полону великого.
Тут же Илье Муромцу да е славу поют.
(«Былины», Лениздат — 1984 г., стр. 25 — 28)
Пояснение С. Н. Азбелева: Текст былины взят из сборника А. Ф. Гильфердинга «Онежския былины» (былина № 4). В этой былине к эпической биографии Ильи Муромца, очевидно, отнесен подвиг, ранее приписывавшийся Алеше Поповичу. Но подлинным героем исходного события был, возможно, Ольбег Ратиборич: из летописи известно, что в 1095 г. он застрелил ханского посла Итларя во время завтрака во дворце. Это привело к перелому в русско-полонецких отношениях, переходу к активному противодействию набегам половцев.
Русский