Автор:
Серия:
Раздел:
Опубликована:
15 января 2023 года
Что есть Русская земля, пожалуй этим вопросом задавались многие русские люди, да и не только они. Как только данный вопрос был озвучен в «Повести временных лет», так сразу же возникли различные мнения на этот счёт. Что интересно, русскому человеку и так всё понятно; а вот представителям других народов, особенно европейских, этот вопрос не даёт покоя в течении многих веков. И это не удивительно. Потому что, для любого европейца Россия, а тем более Русская земля — это «Terra incognita» или «Земля неизвестная».
Потому им хочется, чтобы этого самого «неизвестного» и пугающего было как можно меньше. Не в плане того, что они хотят получше узнать «этих русских»; а чтобы нас самих стало меньше, а наша земля была маленькой и неприметной; да ещё располагалась в какой-нибудь глуши, где-нибудь на Севере, где ничего нет. Это происходит потому, что европейцу, живущему на исторических русских землях, не хочется признавать первых жителей, освоивших эти земли и гостеприимно пустивших нынешних поселенцев, а значит и право русских не только на достойное уважение, но и на историческую справедливость.
Такое отношение к русским в истории Русской земли случалось не один раз. Нашим предкам приходилось силой оружия объяснять пришельцам, как надо себя вести на чужой земле, тем, кто слов не понимает. Возможно потому, тех, до кого слова не доходят, на Руси называли «немцами», то есть «немыми», и поэтому объясняли другими, доходчивыми средствами, в основном палкой и метлой.
Наиболее тяжёлой такая обстановка сложилась во времена Монголо-татарского нашествия. Встал вопрос о самом существовании русского народа и пошли разговоры о погибели Русской земли. Но, русский народ выжил и смог сохранить память о своём прошлом. Русским пришлось уходить далеко на Север, чтобы в глуши, среди лесов и болот, сохранить свой вольный образ жизни и мыслей; пусть даже и связанный с тяжелейшей борьбой за выживание в скудном и суровом краю.
В середине 9-го века Рюрик и его братья являлись властителями обширных территорий по южному побережью Балтийского моря, от Эльбы и до Западной Двины. На тех землях существовала Русь, которую греки прозвали «внешней Росией». Когда, по зову Ильменских славян, оттуда, с тех земель, ушла вся Русь, то это место заняли «пруссы» (то есть те, кто жил на той земле после русских); с тех пор, оставленные русскими земли, стали называться Пруссией. Что интересно, жившие по Висле ляхи, тоже ушли на Восток, в исконные русские земли, на свою «историческую родину». И тогда земли ляхов были заняты племенами, называвшими себя «живущими после ляхов», то есть «по-ляхами» или поляками.
Пришедшая в Восточные русские земли «внешняя русь», называемая «варягами», а вместе с ними и «ляхи», принесли с собой многие обычаи, нравы и верования, которые не совсем вязались с тем, что было на Руси, населённой различными племенами, не только русскими и славянскими. Из всех славян, живших на Русской земле, только поляне придерживались «закона отцов», принятому на Руси в давние времена. Потому многочисленное племя полян и стало теми славянами, которые захотели снова стать русскими, как и их давние предки. Потому что, как «внешняя русь — варяги», так и «местные русские», проживавшие в междуречье Волги и Оки, были малочисленны и не могли играть решающую роль в возрождении былой Руси, задуманной Рюриковичами.
В этом плане значительную роль сыграл великий русский князь Владимир Святославич Красное Солнышко, который решил объединить все этнически близкие славянские племена с исконной, но малочисленной русью. И главную объединяющую роль сыграла Вера в Христа, очень похожая на «законы отцов» и «заветы прадедов», издавна почитавшиеся русским народом: когда почитается один бог, а не несколько, как у славян; когда соблюдаются традиционные семейные ценности; уважается женщина, как единственная супруга и мать; когда соблюдаются обычаи не делать зла другим, не убивать, не воровать, не лгать; всё это было ценно и важно для русского народа, и совершенно не интересно для славян.
Современные славяне, как и их предки словене, в обычной для них форме, проявляют себя как «ненавистники» всего русского и русских. Особенно преуспели в этом поляки, а в последнее время и «одурманенные националистической идеологией» украинцы. Не отстают, во всевозможных обвинениях русских, чехи и болгары. У каждого из славянских народов находится причина для «ненависти» либо для «презрения» русского народа. Даже «братушки» сербы обижаются на то, что русские не поддержали их при агрессии НАТО на Югославию в 1999 году. Но, при этом, сербы — пожалуй единственный славянский народ, который помнит тех, кто освободил их от фашизма в 1945 году и не допустил сухопутной интервенции НАТО в 1999-м.
Что тогда говорить о чехах и словаках, обижающихся на то, что в 1968 году в Чехословакию были введены войска Советской армии, Польши, ГДР, Венгрии и Болгарии, для того чтобы не допустить либеральных реформ в стране. Уже нет той страны (Чехословакии), как нет Советского Союза и ГДР, но чехи продолжают упрекать русских в событиях пятидесятилетней давности. У поляков и болгар свои истории.
Таковы славяне, злопамятность — их отличительная черта, по отношению к русскому народу. Никто из ныне существующих славянских государств не помнит всего хорошего, сделанного русским народом для их стран. Живы только упрёки и обиды. На этом фоне «отдельной строкой» выглядят представители «нового славянства», разговаривающие исключительно на русском языке; но, при этом, осуждающие, как Веру Православную (а значит и дохристианские русские «законы отца» Сварога и «заветы прадеда» Велеса), так и русского царя Петра Первого, получившего прозвище Великий (Великий — значит от Велеса).
На Руси было три «Великих» правителя: Иван Третий, Пётр Первый и Екатерина Вторая, которые внесли существенный вклад в формирование государства, известного всему миру под именем Россия.
Такие уж они, эти «братья славяне», ни дать ни взять, какие есть. В отличие от них, русский народ умеет помнить доброту и забывать злобу к кому-либо. Ненависть не свойственна русским, иначе, лютыми врагами для нас по сей день оставались бы: немцы, французы, поляки, шведы, татары, монголы и многие другие народы, приносившие на Русь неисчислимые беды и несчастья. Но, русский народ умеет закрывать дела и «переворачивать страницы» истории. Злоба со временем утихает и потом, зачастую, перерастает в партнёрство и даже дружбу.
Русский народ обладает одним качеством, характерным в основном для представителей мусульманской веры, у нас имеется обострённое чувство справедливости. Даже Христианская Вера греческой конфессии или Православие, не наделяют русских всепрощающим «милосердием» или «непротивлением злу». Такая позиция могла бы привезти к полному исчезновению русского народа во времена бедствий и нашествий.
Потому, русским позволяется проявлять «праведный гнев», чтобы остудить яростный пыл противника, и заставить его покаяться в совершённом зле. Русские много раз подвергались нашествиям разных народов и завоевателей, но все они были изгнаны с Русской земли; при непременном разгроме на поле боя. Мы умеем показывать супостату, как выглядит русская Победа, после которой наступает долгожданный мир. Не перемирие, не замороженный конфликт, готовый разгореться в любой момент, а именно Победа и Мир.
Великодушие русского народа, его доброта и милосердие к поверженному врагу, способность жить в самых сложных условиях, являются залогом сохранения Руси и памяти о том, какая она есть — эта «загадочная Русская земля». Память о Русской земле отражена не только в «Начальном своде» новгородских летописей и «Повести временных лет», но и в русских былинах, старинах, песнях, побывальщине и, конечно же, в русских сказках.
Что интересно, в русских былинах часто воспеваются киевские богатыри и князь Владимир, представители других земель и мест: Крыма (поганых татар), Галиции (Индеи), Каспия (Синего моря), Греции (Царьграда и туретчины); но, при этом, записывались эти былины далеко от воспеваемых в них мест. Ни Киевская земля, ни Черниговская, почти не оставили памяти о своём прошлом. Главным кладезем русских былин и устной истории Руси осталась только Новгородская земля, не тронутая нашествием захватчиков.
Олонецкая губерния (Северо-Западная Русь в окрестностях Онежского озера) стала источником большинства сохранившихся русских былин, рассказывающих о былой славе русских богатырей и величии Русской земли. Неравнодушные к судьбе и истории русского народа учёные и исследователи смогли собрать бесценный материал и обобщить его в своих сборниках былин, песен и сказок. Интересными являются и заметки исследователей русской старины, раскрывающие образы рассказчиков былин — простых русских крестьян.
Заметки собирателей русской старины
Пётр Васильевич Киреевский
Пётр Васильевич Киреевский (1808 — 1856) — русский писатель, переводчик (знал семь языков), фольклорист и этнограф. Пётр Васильевич был дворянского происхождения и очень увлекался русской стариной, о которой узнал из песен крестьян. Киреевский П. В. проехал по многим местам русской глубинки, собирая бесценный материал о русской истории, который хранился в песнях, былинах и старинах.
Важность работы Киреевского заключается в том, что он смог оценить значимость русских сказителей для давней истории Русской земли, существовавшей только в устных пересказах простых русских крестьян. Пётр Васильевич называл даже причины, из-за которых исчезала память о былом Русской земли. Основными причинами этого процесса были жестокие завоевательные нашествия на Русскую землю, а также развитие образования и религии в Российской империи. Что интересно, главными гонителями старых верований и обычаев русского народа была не Русская православная церковь, а старообрядцы, подходившие к дохристианскому прошлому нашего народа с суровыми запретами и осуждением.
Киреевский и многие другие исследователи русской старины справедливо считали, что, если они не запишут и не издадут то, что сохранилось к их времени, то уникальный исторический материал просто исчезнет и станет недоступен потомкам. Об этих опасениях говорит «Вступление к былевым песням, П. В. Киреевского», опубликованное в Московском Сборнике за 1852 год. Вот некоторые выдержки:
«Исторических народных песен дошло до нас немного, если сравнить их количество с огромною массою песен других разрядов; и это едва ли могло быть иначе, — не смотря на живое участие, которое Русской народ всегда принимал в событиях отечества. — Именно тот слой народа, который шел во главе историческаго движения России и потому естественно был ближайшим хранителем изустнаго историческаго предания, — с начала прошедшаго века [имеется ввиду 18 век] принял надолго направление, неблагоприятное для сохранения родных воспоминаний; а остальной народ, и до сих пор еще не отвыкший петь народныя песни, мог сохранить в памяти только немногие отпечатки главных эпох истории. — Подобное же явление, но еще раньше, чем у нас и еще гораздо сильнее, совершилось в Польше, где не уцелело ни одной исторической народной песни.»
«Замечательно, что первыя, полумифическия времена Русской истории уцелели в народных песнях свежее, нежели последующия; между тем как песен об тех событиях, которые так глубоко потрясали Россию во времена Татар и Самозванцев — осталось мало. Может быть это потому, что, переходя из уст в уста, древнее предание, по мере своей отдаленности, богаче украшается радужными цветами поэзии; а может быть потому, что и народ, как отдельный человек, в счастливыя эпохи внутренней тишины — но тишины, разумеется основанной не на усыплении, а на зиждительной сосредоточенности его духовных стремлений — бывает доступнее для впечатлений глубоких и прочных, нежели в эпохи бурных торжеств, или ожесточенной борьбы.
В песнях о Иоанне Грозном народ сохранил воспоминание только о светлой стороне его характера. Он поет о славном завоевании Казани и Астрахани; о православном царе, которому преклоняются все орды Татарския; об его любви к Русскому народу и его радости, когда русский удалец, на его свадебном пиру, поборол его гордого шурина, Черкасскаго князя; но не помнит ни об его опричниках, ни об других его темных делах. Такая память народа, во всяком случае, заслуживает полное внимание историков.»
«Особенно замечательно совершенное почти отсутствие песен об эпохе так называемого Татарского ига… Такое отсутствие воспоминаний об этой эпохе может служить сильным свидетельством против лиц, называющих это несчастное время эпохою Татарскаго владычества, или ига, а не эпохою Татарских опустошений, как было бы справедливее. Иноземное владычество, особенно долговременное, необходимо проникает во все отношения внутренняго быта, глубоко уничтожает и искажает народный дух и не может не оставить воспоминаний неизгладимых. Могло бы оно вовсе истребить песни в Русском народе; но, при существовании такого огромнаго богатства народных песен и преданий, не могло бы стереть подобныя воспоминания.»
© Песни собранные П. В. Киреевским, выпуск 1. 1860 г.
Киреевский объехал многие Русские земли, и сделал вывод о том, что там, где прошли орды захватчиков, как с Востока, так и с Запада, там ничего почти не осталось о былой памяти Руси. При этом, Северо-Западная Русь, Олонецкая и Архангельская губернии содержали богатейший материал по самой старой истории Русской земли, вплоть до Ледникового периода; не говоря уже о «царе Свете» и его верном «Полкане», которого современные «новые славяне» героизировали до образа «витязя убивающего дракона», забыв упомянуть его имя; о покорении словенами русских земель, перебивших почти всех русских богатырей; о возрождённой Руси и её новых богатырях; про время Владимирово и не только.
В настоящее время многие думают, что Русская земля — это небольшой участок местности, на котором живут малограмотные крестьяне, которые и есть русский народ. А всё остальное — просвещённое общество, исповедующее определённые ценности, которым противятся «эти русские». При этом, почему-то все считают, что русские, — это пусть и отсталая, — но всё же часть «светлого и значимого» Славянства.
Но, если мы «отмотаем плёнку назад», до того времени, когда в 1926 году, усилиями Советской власти, русский народ был разделён на русских, украинцев и белорусов; сразу ставших, почему-то, не единым русским народом, а отдельными народами «восточных славян». Отмотаем ещё дальше, когда в 1587 году вся Польша и дружественная с ней Литва разговаривали не на славянском, а на чистейшем русском языке, печатая на нём же все государственные бумаги того времени. Если мотать плёнку ещё дальше, до 1231 года, когда начался Крестовый поход германцев на земли Пруссии, этих западных славян, также говоривших на русском языке. Пруссы обитали на всём южном побережье Балтийского моря, от устья Эльбы до Двины, пока не были истреблены германскими племенами. Германцы окрестили свои земли Пруссией, но, попав в зависимость от поляков, долго не могли обрести собственную государственность.
Если мы посчитаем теперь, каков процент русских и бывших русских людей относительно всех славян, то получается интересная картина. Всего славян в мире насчитывается около 300 миллионов человек. Из них русских — около 130 млн или 43 процента. Но, это после искусственного разделения русского народа на части, при Советской власти в СССР. В начале 20-го века, если сохранять современную пропорциональность, из всех славян, живших в то время, на долю русских приходилось уже 62 процента. В 16-м же веке доля русских среди славян составляла 82 процента; это те, кто говорил не на славянском, а на русском языке.
Южные славяне, основная масса которых приходится на сербов, разделённых по религиозным мотивам: на сербов, хорватов и боснийцев, в числе всех славян составляют только 12 процентов. Западные же славяне — моравы (чехи и словаки), после истребления пруссов и многих других, представляют только 6 процентов от всех славян. Да и тех бы не было, если бы не покровительство Российской империи, защитившей южных славян и греков (как единоверцев) от османов, а западных славян от германцев.
Исходя из соотношения русские/славяне, как 82 к 18, трудно говорить, что русские произошли от славян, скорее наоборот: славяне — это бывшие русские. Те русские, которые пришли и сели по Дунаю, как говорится в русской летописи. Но, в вопросе происхождения русских и славян много тёмных пятен, прояснить которые и призван наш проект.
В вопросах наследства обычно говорят: «Предъявите подтверждающие документы!» Если таких документов нет, а их действительно нет, не сохранились они; тогда обращаются к показаниям свидетелей. А вот этого «добра» у нас хоть отбавляй. Русский народ запасливый, и там где его не потревожили всякого рода захватчики и любители писать свою историю, там и находится кладезь информации о прошлом Русской земли. Где находится этот «кладезь» мы узнаем из работ другого исследователя Русской земли, Павла Николаевича Рыбникова.
Павел Николаевич Рыбников
Павел Николаевич Рыбников (1831 — 1885) — русский этнограф и фольклорист. Павел Николаевич объехал многие Русские губернии, включающие Черниговщину, Пермский край, Северо-Западную Русь и Великопольские земли, на которых он собрал богатейший этнографический материал. На основе собранного материала, Московским обществом любителей российской словесности, в период с 1861 по 1867 годы, были изданы «Песни собранные П. Н. Рыбниковым», состоящие из четырёх частей, включающих былины, старины, побывальщину, песни, сказки, поверья, суеверия и заговоры русского народа. В начале 1 части, в статье «От издателей», дано интересное пояснение:
«П. Н. Рыбников пользовался особенною приязнию и справедливым уважением со стороны Алексея Степановича Хомякова: в своих переходах из Москвы в губернию Черниговскую, из Черниговской в Пермскую и оттуда в Олонецкую, обратившись к изучению простаго русскаго народа в его неподдельном творчестве, собиратель предлагаемых песен, движимый естественным чувством, прислал первые плоды трудов своих первому тому, кто умел ценить всякое живое направление молодости, и, согревая ее сочувствием, успевал превращать всякую истинную жизнь молодаго развития в жизнь направления русскаго.»
«Собрание, обогащенное изучением трех отдаленных русских областей, мало по малу возрасло до значительных размеров и полнеет с каждым, можно сказать, днем и часом. На первый раз и для первой части пришлось ограничиться выбором Песен Былевых, вынесенных народным творчеством слова из были, прожитой долгою и своеобразною жизнию Руси. Отдел этот записан исключительно в губернии Олонецкой.»
© Песни собранные П. Н. Рыбниковым, часть 1. 1861 г.
Что интересно, Рыбников П. Н. был российским чиновником, действительным статским советником и вице-губернатором старинного польского города Калиша (польской Москвы). Если сравнить два соседних государства, образовавшихся с разницей в 150 лет: Речь Посполитую (1569 год) и Российскую империю (1721 год), то можно обратить внимание на то, что структура государственного строения у них была одинаковой.
Речь Посполитая включала в себя: Королевство Польское и Великое Княжество Литовское. Королевство Польское состояло из двух основных частей: Велико-Польши со столицами в Познани и Калише, и Мало-Польши со столицей в Кракове; а также Мазовии (столичный город Варшава); помимо этого, в неё входила Пруссия (всё южное побережье Балтийского моря) и другие земли. Столицей Литвы был старинный белорусский город Вильно.
Российская империя имела схожий состав: Велико-Россию со столицами в Петербурге и Москве, Мало-Россию со столицей в Киеве; а также Белую Русь со столицей в Минске. Можно подумать о том, что Пётр Первый, образовавший Российскую империю, как образец, взял польский вариант устройства государства. Ведь, во времена Петра, Польша была союзником Русского царства и имелось много общего между поляками и русскими. Но, против этого утверждения мог бы возразить король Руси Юрий II Болеслав (1305 — 1340), живший за двести лет до Речи Посполитой.
Король Юрий жил во времена «погибели Руси», когда Русские княжества томились под гнётом Монголо-татарского ига. Кроме Господина Великого Новгорода и его обширных земель, от Руси почти ничего не осталось, она была разорена и влачила жалкое существование. При этом, король Юрий, которого поляки называют Болеслав, продолжал называть свои земли «Русью».
В 1335 году Юрий II Болеслав Галицкий, в письме великому магистру тевтонских рыцарей, назвал себя королём Малой Руси (малое герцогство Русь). При этом, по его утверждению, Русь состояла из Великой Руси со столицами во Владимире и Киеве, и Малой Руси со столицей в Галиче.
Вырисовывается единый «шаблон» государства, состоящий из большой (великой) и малой части, как Большая и Малая Медведица на небе. При этом, в большой части было две столицы, а в малой — одна. Две части этого государства дополняла и третья: в Польше — это Литва, а в России — Белая Русь. Что интересно, столицами этих третьих частей являются белорусские города Вильно (Вильнюс) и Минск. В первом томе «Сказаний о Русской земле» говорится о государстве Росии, предшественнице России, в которой тоже было две столицы: Ростов (Ростов Великий Ярославской области) и Словенск (Богуслав Киевской области на реке Рось — затем, опустошённый чумой, переместился на место поселка Ковали Гродненской области на реке Рось — уходя от нашествия гуннов, словене подались к берегам Варяжского моря, в Ладогу — Рюрик же перенёс старинную славянскую столицу за Волховские пороги, на берега озера Ильмень, построив там Великий Новгород). Третьим, по важности, городом Росии мог быть белорусский Полоцк. Потому как в Польше есть его «двойник» и первая столица Польши, город Плоцк.
Не известно, что произошло с теми столичными городами, но ни один из них не стал, в последствии, ни столицей Польши, ни столицей новой России. Скорее всего, это была печальная история, потому как у суеверного русского народа раньше было не принято восстанавливать на том же месте города, уничтоженные болезнью или сожжённые врагом. Их обычно переносили на новое место. Так было с Рязанью и, скорее всего, со Словенском — Городом (недалеко от Гродно) — Ладогой — Новгородом (Новым Городом).
Что интересно, современные столицы рассматриваемых государств находятся недалеко от первых столиц Великороссии, Малороссии, а также Польши. Москва находится в 190 км от Ростова Великого; Минск — в 190 км от Полоцка; Варшава — в 100 км от Плоцка, а тот же Киев в 100 км от Богуслава. Белорусский Полоцк и польский Плоцк, по сути своей, имеют одинаковое название, которое по-славянски звучит как Плоцк, а по-русски — Полоцк. Разница в произношении одного и того же слова в славянских и русском языках заключается в том, что русские слова (в отличие от славянских) дополнены гласными звуками. Это подтвердит любой лингвист; в прочем, это отличие хорошо заметно в славянских языках, использующих кириллицу: сербском и болгарском.
Упомянутый посёлок Ковали на реке Рось находится в 50 км от Гродно в Белоруссии. Стоит обратить внимание на то, что князь Ярослав Владимирович Мудрый начал княжить сначала в Ростове, затем в Новгороде, а уж потом в Киеве. А значит он хорошо знал не только историю Руси, но и историю словенцев (жителей Словенска) и трудный путь города Новгорода. Ярослав основал не только город Ярославль на Волге, находящийся в 60 км от Ростова Великого; а также Богуслав (расположенный на месте предполагаемого Словенска) на Роси, притоке Днепра, и город Гродно на Немане, в который впадает река Рось.
По всей видимости, своеобразная структура общества (которой нет больше нигде), отражённая в Галиции 14 века, Польше 16 века и России 18 века, имела общий источник «некую Русь»; и из этого источника и был взят «образ государства» Руси, Польши и России. Причём, вполне понятно то, что русские, поляки и россияне не копировали того, что было раньше у соседей; а повторяли им известное от своих собственных предков. Отсюда можно предположить, что у Великой Руси, Великопольши и Великороссии был один общий предок. И этот предок представлял собой многонациональное государственное образование, подобно Речи Посполитой и Российской империи, в котором основную роль играл русский народ или славяне.
Но, так как ни славяне, ни поляки, ни киевляне не помнят ничего из своего отдалённого прошлого, обратимся к нетронутой завоевателями, и не знавшей крепостного права, Северо-Западной Руси; которая сохранила память об общем прошлом русских и славян. Эта память живёт в русских былинах, песнях, побывальщине и сказках. В Заметке ко 2 части «Песен собранных П. Н. Рыбниковым», 1862 года издания, находим упоминания о морских границах той Руси, которая могла быть общим прародителем русских и славян (не путать со словенами и словенцами):
«Судя по многим указаниям, мы убеждаемся, что древнейший быт Руси, когда еще жила она в обще-Славянской семье, представлялся позднейшему народному творчеству между прочим под образом плавания, по какому-то морю. Это было конечно первое море, с каким только сблизились Славяне: смотря по дальнейшему месту жительства, по разным переходам, это было — для Славян Южных море Белое — Средиземное (Мраморное), Синее — Адриатика (филологи согласны, что название Адриатики, Hadria, от Славянскаго ядро, недро, hadro, т. е. пазуха, залив, sinus, дано жившими по бережью Венетами), и общее всем Славянам Черное, Теплое; у Русских Славян опять общее — Черное, иначе в частности Русское, место прибрежнаго их жительства в связи с Греческими поселениями, далее Сурожское (Азовское, связанное по имени с древнейшим божеством — Сварожичем и первобытными мореходами — Сурами), потом Синее — Хвалынское (Каспийское), наконец, позднее, новое Белое море, иначе Студеное (противуположно Черному — Теплому).
В период слагавшейся Руси, когда, временно оттиснутая от Чернаго моря и Дуная, она не успела еще снова вернуться к этим краям в походах и подвигах князей своих, старшим морем, самым резким для памяти образом, представлялось творчеству Балтийское, последнее, на котором совершались знаменитые подвиги, называвшееся Латырь-морем, по янтарному промыслу, «отцем всех морей», Окиян-морем, Леденецким, с городом Леденцем, Волынским — с Волином, с островом Буяном, с камнем Латырем и проч. В произведениях народнаго творчества, по всем этим морям, преимущественно по Балтийскому, гуляет Сокол-корабль. Это отец кораблей, первый, старший и главный корабль, так что когда приходится назвать корабль по преимуществу, то его называет творчество Соколом, с прозвищем «батюшки»; также точно как главное море — Латырь-море, главный конь — Сивка-бурка, и т. п. Одним словом — это образ самой, древнейшей Руси, носившейся по волнам, по морю, это полюс, отвечающий другому — кочевью на суше. Потому все, что только есть из лиц старшаго в былевом творчестве, помещается на этом корабле: Старшие богатыри Полкан, Самсон, Святогор, наконец Илья, тою стороной, которою сближался со Старшими.
Но мало по малу, с уходом от Латырь-моря, с утверждением на матерой земле, с шагами слагавшейся Руси, с окреплением Земли, представления об море, а вместе и об Соколе-корабле перешли также на сушу, придвинулись к Киеву: связь между отдаленным, пройденным периодом и Киевскою Русью, временем Владимировым, выражена в творчестве, знаем мы, знаменитым приездом в Киев Соловья Будимировича, на том же Соколе, женидьбой его на княжеской племяннице, и т. д. Здесь от Латырь-моря корабль перешел по суше до Киева также точно, как на другом конце, поплававши по Черному морю, корабли Олеговы подошли на колесах к Царю-граду. Сокол даже остался в Киеве, как памятник минувшаго, образчик былаго, знак прожитаго: Илья, собираясь в Киев, просится у отца «съездить да посмотреть чернаго корабля, яснаго Сокола».
Так точно щит Олегов остался на вратах Царя-града; так, знаем из Былин и Стихов, Ног, Нога или Страфиль-птица, вынесшая Русскаго человека на свет Божий, позднее поместилась в Киеве на вратах Корсунских; так остался позднее в Киеве Леванидовский, Корсунский крест, знамя христианскаго торжества; окаменели под Киевом сами богатыри, окаменел или перешел в пещеры целым Илья Муромец. Эта же самая связь Моря и Корабля с Землею выражена творческим образом, когда дочь представителя Земщины, Микулы, помещена на корабле Соколе.
С другой стороны — новое доказательство, как древен этот женский образ, когда-то единый, потом, при начале былеваго Владимирова творчества, разделившийся на двух сестер, Настасью и Василису. Образ женщины замужней, преданной мужу до самопожертвования, от любви дошедшей до самых драматических положений, женщины Грозной, остался за Василисой; образ девицы, девицы-поляницы, богатырь- или царь-девицы, в девичестве полевавшей по полю, гулявшей по морю на Соколе, и позднее уже полюбившей Добрыню, усвоен Настасье. Повторяем, она примыкает к отдаленнейшей древности, когда помещается на Соколе рядом со Старшими богатырями: и не кому, говорит творчество, быть здесь другому, «быть ли не быть — Настасье Микуличной!»»
© Песни собранные П. Н. Рыбниковым, часть 2. 1862 г.
Русская земля всегда была частью и основой чего-то большего. Сам по себе, по отдельности, русский народ никогда не существовал. Благодаря его уникальным качествам, таким как умение дружить со всеми народами, не помнить зла, и, главное, способность объединять разнородное, сделало русский народ главным «цементом и фундаментом» всех существовавших цивилизаций на территории нашей страны. В настоящее время ни один народ не может похвалиться такими качествами. В большей степени, это утверждение касается славян, братских народов, как относятся к ним русские.
Исходя из этого, можно предположить, что русские и славяне (славы и словене) изначально проживали на земле, ограниченной морями: Белым, Чёрным и Синим. Причём, Чёрное или Русское море было единым, у славян и у русских; а вот Белое и Синее моря были у каждого народа своё. У славян эти моря юго-западные: Белое (Мраморное) море и Синее (Адриатическое) море; а вот у русских — северо-восточные: Белое (Белое и Балтийское) море и Синее (Каспийское) море. Что интересно, в русской летописи все Белые моря (Белое и Балтийское моря, Атлантический океан, Средиземное и Мраморное моря) назывались единым термином — Варяжское море.
Отсюда можно предположить, что славяне, а ещё ранее словены, обитали на Юге и Западе; даже русская летопись называет их «нориками». Норик — провинция на западе Балканского полуострова, часть Иллирии, на берегу «славянского» Синего (Адриатического) моря. Там сейчас расположено государство этнических сербов, южных славян — Хорватия. Русским же отводился Север и Восток общей Славяно-Русской земли. Общее у славян и русских — Чёрное (Русское) море имеет символическое значение. Чёрный цвет — это цвет земли, и потому всё русское имеет «чёрный» оттенок. Мать сыра земля — это Русская земля и потому на Руси очень многие названия ассоциированы с чёрным цветом. Славянам ближе белый цвет или, вернее его назвать — «белый Свет»; потому-то в русской летописи у многих народов (белые хорваты, белые угры, белая русь и так далее) имеется «белое» прилагательное, что может означать «славянскую» принадлежность, но, не этническую, а скорее всего — государственную.
Разделение земель «чёрных русских» и «белых славянских», по старой традиции, должно было проходить по какой-либо реке. Та самая «административная граница» между словенами и русскими (тогда они назывались «славами») могла проходить по реке Дунай. Что интересно, Дунай вытекает из Чёрного леса (Шварцвальда) и впадает в Чёрное море. Это даёт намёк на русскую принадлежность этой реки. Подтверждением этому является греческое название Дуная — Истр.
Само по себе слово «Истр» ничего не значит, но существует, как минимум, три реки с названием «Истра». Первая Истра находится в Московской области и впадает через Москву-реку в реку Оку; вторая Истра находится в Смоленской области и через несколько рек, тоже впадает в Оку; третья Истра находится на востоке Латвии и через белорусскую реку Синюю, на территории Псковской области, впадает в реку Великую. Название реки простое, Истра — означает «струя, река». Все эти три Истры находятся на землях «кривичей» — славянского племени, говорившего на русском языке. Подробнее о кривичах сказано в повести Переяславль — символ русской славы.
Поэтому, и скорее всего, название Истра — русское. Путём сокращения гласных звуков (основное отличие славянских слов от русских): «была Истра — стал Истр» слово стало славянским. Это лишь подтверждает то, что Дунай был рубежом, разделявшим русских и славян; на русском, северном, берегу его называли Истра, а на южном, славянском, — Истр. Греки лишь приняли старое славянское название «Истр» для нижнего течения реки Дунай, потому как сами греки находятся к югу от Дуная. Верхнее же течение Дуная могло именоваться по названию истока — Брег (по-славянски) или Берег (по-русски). Что также говорит о «пограничном» или разделительном значении реки, у которой один «берег» (северный или левый) был русским, а другой «брег» (южный или правый) был славянским. В Заметке П. Н. Рыбникова говорится о том, что русские были оттеснены от Дуная; потому то и сохранились у этой реки только славянские названия Брег и Истр. Современное же название реки Дунай — скифское.
О славянской принадлежности слова «Истр» говорит название полуострова в Хорватии — Истрия. Берега Истрии омываются славянским «Синим» морем — Адриатикой. Связь Истры с русскими морями (Белым, Синим и Чёрным) прослеживается по принадлежности этих русских рек, носящих название Истра, к определённым морским бассейнам. «Московская» и «Смоленская» Истры через череду рек впадают в реку Оку, которая, в свою очередь, впадает в великую русскую реку Волгу, и далее в Синее (Каспийское, Хвалисское) море; «Латышская» Истра, через реки Синюю и Великую, а затем, через реку Нарву (по-русски Нарову), впадает в Белое (Балтийское, Варяжское) море; «Балканская» Истра (Дунай-Истр) напрямую впадает в Чёрное (Русское) море.
И, если Славяно-Русь (которая раньше называлась проще — Свет) находилась между двумя Белыми морями (Студёным и Мраморным), то сама Русь ограничивалась Белым морем на Севере и рекой Истра (Дунай) на Юге. Первым и основным русским морем было Алатырь-море, которое сейчас называют Балтийским. Об этом море подробно рассказано в Заметке к первому выпуску «Песен собранных П. В. Киреевским», 1860 года издания:
«Еще раз перед нами Илья Муромец, и во первых — в битве с Соловьем. Соловей является как «Алатырец некрещеный»; ступим далее, и находим Илью, по известному рассказу о Сокольнике или Бориске Збуте, в связи с «Бабой Латыгоркой, от моря Студенаго»: здесь место и время уяснить подобныя названия и скрытые под ними намеки.
Средоточием всех этих имен, и связанных с ними представлений, является камень Алатырь, Латырь, Белый Латырь, Белатырь. После остроумнейшей догадки покойнаго Н. И. Надеждина, высказанной в Русск. Беседе 1857 г., т. IV, ч. 2, Смесь, стр. 36 — 38, не остается никакого сомнения, что это знаменитый Электр (электрон или илектрон), драгоценный товар первых морских торговцев Финикиян, переданный и преемникам их, Грекам и Римлянам. Его главной родиной, с отдаленнейшей древности, было Балтийское море, доселе изобилующее янтарем по всему южному берегу от Копенгагена до Курляндии: из Пруссии, где он составляет государственный источник доходов, присяжные искатели отправляются туда и длинными шестами из лодок ломают янтарь по берегу в глыбах рыхлой земли.
Побережье Балтийскаго моря заселено было Славянами при самом их появлении на поприще истории. Края Руси, размещенные в водоеме этого моря, водившие издревле по нем торговлю или просто ближайшие по соседству, сберегли для нас древнейшие, определеннейшие и самые яркие образы и выражения о камне Алатыре, об его добывании, об море — его родине, о развозе его и употреблении. Так Литовское племя, всегда здесь соседившие с Славянским, выработало для камня название «gintaras», усвоенное впоследствии и Русскими, «янтарь»; безспорно это переделка из того же «алатыря». Белая Русь разсказывает в Стихе, Голубиной Книге:
Ах Латырь-моря всим морям отец,
А Латырь-каминь камням отец.
Потому Латырь-моря всим морям отец,
Потому Латырь-каминь всим камяням отец:
Ляжит ён сириди моря,
Сириди моря, сириди синява,
Идуть по морю много корабельщиков,
Гли (возле) тово камня останавливаются,
Яны бярут много с яво снадобья,
Посылают по всяму свету белому.
Для этого края Руси, а вместе и для древнейших Славянских поселений, море Балтийское является главным, старшим; как место добычи янтаря, оно прозвано само Латырь-морем; камень является отцом прочих, как камень по преимуществу, как главный товар древнейшей торговли; описан и самый торг, развозивший янтарь как снадобье по всему свету. Известно, что янтарь ценился у древних не по одной красоте, а именно как снадобье и лекарство, носившееся в амулетах: так и у нас янтарь был издревле не только любимым ожерельем, но вместе оберегом шеи и груди, и всего тела; самое название ладонки едва ли не происходит отсюда же, от латыря (латырка, латонка), и только развитие христианства ввело сюда ладонь, близкий и по имени. Многочисленные русские заговоры подтверждают то же самое: здесь Алатырь и Латырь, как «бел-горючь камень», по народным представлениям, одарен высшею целебной силой против всяких болезней, так что одно имя его служит уже заговором недуга и спасением; по описанию, он лежит обыкновенно «на море Окияне, Кияне», или просто «на синем море», большею частию на «острове Буяне»; по мере распространения сказаний внутрь Руси, море и остров представляются отдаленнейшими: таковы же были они по отдаленной древности Славянских поселений и торговых промыслов на Балтийском море. Любопытно заметить при этом постоянное русское прозвище всякого камня — «бел и горючь». Перенесенное на янтарь, название «белый» означает конечно блеск и свет, как «белый день», «белый свет». Но название «горючаго» бросается в глаза странностью: на Юге, где мы встречаем Славян при начале уже положительной их истории, камень, место отдохновения в тени, подушка ночью, окраина ключа и водоема, должен был соединяться в представлении с прохладой; и действительно, Славяне Южные, Сербы и Болгаре, доселе удержали в народном языке постоянное прозвище для камня — «хладен» и «студен». В краю противуположном, в стране холода, выразилось и противуположное впечатление: здесь отец камней, камень по преимуществу, алатырь или янтарь был «горючим»; и, название «белаго» перенесено на янтарь от всякого камня, отделяющагося от земли и белеющагося, так на оборот имя «горючаго» Русь перенесла от янтаря на все камни.
Псковичи, торговавшие с древним славянским прибалтийским союзом, с Ганзою, поют в том же Стихе, Голубиной Книге:
Белый Латырь-камень всем камням отец:
С-под камешка с-под белаго Латыря
Протекли реки, реки быстрыя,
По всей земле, по всей вселенную,
Всему миру на исцеление,
Всему миру на пропитание.
Известно, что по народному представлению море и море-Окиян есть источник для всех рек; а на этом море лежит Латырь, и Латырь целебный: отсюда, из под того камня, все реки, отсюда целения.
Новгородцы, стоявшие в одних обстоятельствах торговли, как и Псковичи, изображая самаго отважнаго своего удальца Василья Буслаева, передают нам, что конец его подвигам положил «бел-горючь камень», что через него-то удалец перепрыгивал, на нем же запнулся и нашел смерть. В сказке, которую приведем мы в одном из следующих выпусков, место камня Латыря и в том же значении занимает «морская Пучина»: «Лежит тут морская Пучина, вокругом глаза; он — Василий Буслаев — вокруг ее похаживает, сапожком ее попинывает, а она ему и говорит: «Не пинай меня, и сам тут будешь». Вот после этого рабочие его разшутились меж собой и стали скакать чрез морскую Пучину: все перескакали; он скокнул напоследе, и задел только ее пальцем, да тут и помер». Ясно, что Пучина, в виде Медусы, могла явиться вместо «бел-горючаго камня» потому лишь, что самый камень, Алатырь, лежал среди моря, на море. Любопытно, что славянское «Пучина», в древней форме «Пѫчина», есть исконное название для моря, то же, что греческое «Πόντου», латинское «pontus»; а по законам языкознания несомненно, что это греческое и латинское слово в славянской форме будет «Пѫтъ», «Пѫть (с носовым, понтъ, понть)», т. е. путь.
Никто не удивится такому сближению, вспомнивши, что горы разъединяют народ, а море сближает, что море именно есть путь, путь по преимуществу торговый, каким и было оно для Финикиян и Греков; сравните, при форме «pontus», латинское «pon-s», «pont-is», как мост, тот же «пѫть» через реки; наше выражение «путь-дорога», из котораго вторую половину, т. е. «дорогу» нельзя употребить в смысле плавания или путешествия по рекам и морям, намекает также, что «путь» есть именно, по древнему значению слова, для воды. Так точно, рядом с «пучиною», мы Русские имеем доселе древнейшую форму — «путина», «путинка», ход по реке, как выражаются наши бурлаки. Итак, представление Новгородцев в помянутых песнях и сказках соединяет с морем и алатырем, с пучиной и бел-горючим камнем, древнейшие торговые пути по морю.
Еще шаг по тем же краям Руси, от Литвы, Руси Белой, Пскова, Новгорода, — и Олонецкая область, высказавшаяся так ясно в песнях, собранных П. Н. Рыбниковым, выводит нам страшную Бабу-Латымирку, от того же «Латырь-мира» или просто «Латыря». А область Архангельская, одним еще шагом на Север, в помещенной у нас песни, соответственно «Латымирке» дает Бабу-Латыгорку, от «Латырь-горы», где гора принята в древнейшем славянском значении — «берега».
По мере этого удаления от Литвы, Белой Руси, и вообще краев ближайших к Балтийскому морю, по мере расширения Руси от древнейших поселений по Балтике с одной стороны к Северу, с другой к Югу, Дунаю и Черному морю, изменяются и представления об Алатыре. В нашей песни из Архангельска, представительница Алатыря, Баба-Латыгорка с сыном выводится уже «от Студенаго моря», т. е. Белаго, и всего Севернаго океана: следовательно Алатырь представляется уже там, где развилась и главная торговля Архангелогородцев; самое прозвище «белый» должно было способствовать представлению. — С другой стороны, в тех Стихах о Голубиной Книге, которые вытекали из Стихов, Списков или Свитков Иерусалимских, т. е. шли с Юга, седалищем Алатыря является уже море Черное, называвшееся иначе «Теплым»; представлению способствовало и название камня Алатыря «горючим»: совершенно та же мена прозвищ для моря, «Студенаго» и «Теплаго», мена между областями Юга и Севера, как видели мы выше в мене прозвищ «горючаго» и «хладнаго» или «студенаго» для камня. Так читаем в одном из списков Голубиной Книги, ближайших к Свиткам Иерусалимским:
Камням камень-мать
Кармаус камень Илитор (илектрон):
И лежит он у моря Тёплаго,
На восточном устье Волгском (примешано еще море Каспийское);
А коя рыба с моря пойдет
И о камень потрётся,
И на Русе той рыбы ловцам не добыть,
И птицам её не убить,
И того году смерти ей не будет.
Здесь, хотя поприще действия перенесено уже к Черному морю, а с развитием торговли даже к Хвалынскому или Каспийскому, но в основе те же представления об Алатыре, его чудодейственной и целебной силе, даже о трении, этом поразительном для древних свойств янтаря, давшем в позднейшей науке имя электричеству.
Таким путем мало по малу разошлись по всей Руси представления и имена «Алатыря», до того, что перешли в имена сел и городов: сюда причисляем мы, кроме Алатыря, и название Ахтыр-ки; в народном же говоре переделано ее Алабырь и Алабор, с производными, в значении как янтаря (алабырь), так и хозяйства, домашнего устройства, распорядка (алабор, алаборить), вытекавшего из древняго представления о янтарной и вместе всей морской торговли, предприимчивости, промышленности (противуположность — безалаберщина, безпорядок). Самый камень, по мере отдаленности разных краев Руси от моря, явился уже не морским, а сухопутным: так в песнях П. Н. Рыбникова «камень Латырь» вместе со столь же таинственным «сырым дубом Невином», лежит в чистом поле, на крестовых дорожках, т. е. на перекрестке, и получает одинаковое значение с Чуром, который известен по нашим заговорам и которым чурались, заклинались и заговаривались (греч. «герм», латин. «термин»). Потому «бел-горючь камень», известный по нашим песням, который обыкновенно лежит поперег дороги на перекрестке, решая судьбу, куда пускаться богатырю, суля ему то женидьбу, то богатство, то смерть, ведет свое происхождение от того же древняго Алатыря, решавшаго судьбу древних странников и торговцев; он только упрощен и введен в обиходную жизнь.
Но, при этой обиходности понятий и имен, древнейшия представления не уничтожились и время от времени, там и сям, возникают и отзываются в народном творчестве. По мере прекращения древней морской, Балтийской торговли, по мере ухода с того побережья Славян Русских, с тех пор, как среди положительной истории, в течение XIII — XV веков, мало по малу Литва связалась с Польшею, Белая Русь подлегла им обеим, Корела, Корсь, и вообще Чудь подчинилась Немцам, а вместе с тем Литва явилась «поганою», Корела «проклятою», Белая Русь иноязычною, и т. п., предмет древнейших представлений отодвигался все далее и далее, покрывался туманом, оставлял в памяти народной одни лишь загадочные образы, безобразныя тени. В представлении народном обрисовался какой-то отдаленный край, где живут Алюторы (те же Алатырцы; прежние издатели песен видели здесь Лютеран): Владимир посылает Добрыню покорять их, вместе с Чукшами и Чудью белоглазою; там целый «Алатырский мир», ибо оттуда «баба Латымирка», там «Алатырская гора», ибо оттуда «баба Горынинка», «баба Латыгорка», там «царство Алыберское» (ср. выше алабырь, алабор, безалаберщина), воюющее с Латинами и Литвою; выходцы оттуда — то же, что Немцы, люди немые, безтолковые языком, иностранцы, иноземцы (ср. народное «немой алабор» или «алабырь», безтолковый, косноязычный, немой; Словарь В. И. Даля, вып. 1, стр. 8): Алатырь и Алатырец — пройдоха, грубиян; наконец оттуда выходцы страшные, безобразные — Соловей-разбойник, «Алатырец некрещеный», «баба Латымирка» и «Латыгорка». С сими последними возвращаемся мы к Илье Муромцу.
Почему Соловей-разбойник назван «Алатырцем», догадки могут быть разныя: вероятнее всего, что по имени своему он сближен с Соловьем Будимировичем, который приезжал из за Волынскаго моря (может статься с Волина), с Кодольскаго острова, из города Леденца, и в котором мы видели образец морских, вероятно прибалтийских, наездников, тем более, что на своем Соколе корабле он чуть было не погубил Илью Муромца и действительно был другою, только более удалою и блестящею стороною Соловья-разбойника, тот же Соловей-разбойник, только не сухопутный, а морской. Но почему «баба Горынчанка», «Горынинка», в сказках «Яга-баба», обрисована Алатыркой, это еще виднее. Она, как известно по песням, владела несметною золотою казной, спрятанной у нея: то же представление, что об Алатыре, о древней торговле, а вместе о древнем богатстве. Далее — она мать известнаго Збута, Бориски, Сокольника, Поляницы: Илья прижил его в дальней стороне, одолев «бабу» с бою. Переход древнейшаго начала к новому, древней жизни в новую, выражается в мифологии, как известно, тем, что это начало делается сперва доступным, податливым, женственным, и потом блудит с началом новым. Так начало древнейшей Славяно-русской жизни, начало, о коем мы говорили, — назовем его «Алатырским», при переходе к жизни последующей, приняло в творчестве образ женщины, «бабы», хотя еще мужественной, страшной; представитель начала новаго, сложившагося мира-народа, Илья Муромец, по старшинству ближайший к пройденному периоду, вопреки последующему своему образу, в котором является всегда степенным и холостым, не падким на женщин, однако сблудил когда-то с «бабой», и именно когда она жила с стихийным богатырем Святогором. Плодом была опять реакция древняго начала: сын Збут явился образцем врагов сложившагося русскаго мира-народа, жестоким, бродячим удальцем, похожим на старых стихийных богатырей; он даже задумал убить отца своего, и только по счастию новое начало победило в лице проснувшагося Ильи Муромца.
Алатырский период жизни, как видите, соответствует периоду стихийному, бродячему, кочевому, и, как этот же последний, отодвинувшись представлениями в далекую глубь, высылал из себя страшных чудовищ, врагов новаго порядка вещей.
Таковы были судьбы древнейших представлений, связанных с именем Алатыря. В дальнейшем ходе, при развитии и водворении христианства, представления эти изменились коренным образом. Когда после древних торговых путешествий явились странствования по святым местам, и особенно в Иерусалим; когда место Старших и Владимировых богатырей заняли Калики Перехожие, и притом уже мирные, нищие, певцы Стихов; когда вместо Былин, с возобладавшими интересами религиозными стали являться чаще Стихи, а самая Голубиная Книга от древнейших языческих, космогонических и феогонических, представлений, стала вырабатываться воззрениями более христианскими, тогда и Латырь-камень получил совсем иное значение. Это сделался уже тот камень, над коим, по преданию, был распят Христос, и сквозь который текла с распятия Его кровь на главу Адамову; этот-то камень, по разсказам и Стихам возвращавшихся из Иерусалима странников, был источником всяких исцелений, духовнаго богатства, новой жизни; отсюда, с этих сказаний, запевалось начало Голубиной Книги, — «от нашея от Алатыря и от той главы от Адамовой»; отсюда, с камня, учил Христос, разсылал Апостолов, распускал книги по всей земли; отсюда родилась Книга Голубиная, в смысле уже Священнаго писания. Древний Алатырь-камень бел-горючий, цель давних путешествий, приманка Балтийских моряков, награда отважных торговцев, с его морем и островом, с его народом, с его порождениями, вторгавшимися в позднейшую историческую жизнь Руси, — все это потонуло в море совершенно иных и новых христианских воззрений, возстановляемое из глуби только средствами науки и научным взглядом.»
© Песни собранные П. В. Киреевским, выпуск 1. 1860 г.
Здесь мы видим образ «края земли Русской», находящемся на южном побережье Балтийского моря, сформированном в образе камня «Алатыря». Алатырский край является одним из начал Русской земли, простиравшейся от моря Белого (по-латышски Балтийского, возможно, так называемого из-за бел-горюч камня Алатыря) до моря Чёрного, называвшегося Русским. От «края и до края» или от «моря и до моря» простиралась Русская земля, если смотреть с Севера на Юг.
От «янтарной столицы» или города Калининграда, носившего немецкое название Кёнигсберг (Королевская Гора), до сербского Белграда на Дунае, южнее которого находится крепость Смедерево (Золотая Гора), по прямой — 1100 км. От реки Эльбы до Волги, по линии Запад-Восток, а точнее от ныне немецкого города Магдебург (стоящем на Эльбе), название которого означает тоже самое, что и у дагестанского Кизляра — «селение девушек, девиц», до русского города Самары (который на Волге), расстояние составляет более 2,5 тысяч километров. И это без учёта славянских земель, располагавшихся к югу от Дуная или Истра, а может и Брега.
В общей сложности, размер первоначальной Русской земли, по кругу, или как говорят — «от А до Я», что можно представить также и как «от Алатыря до Янтаря», составлял около 2,75 млн кв километров, что соответствует, примерно, современной Аргентине.
Славянские же земли, если считать от города Русе на Дунае до Текирдага на Мраморном (Славянском Белом) море, составляли по линии Север-Юг — 340 км; а по линии Запад-Восток, если измерять от хорватского города Пула на берегу Адриатического моря, до болгарской Варны на Чёрном море, то расстояние составит 1140 км. Площадь Славянских земель тогда составляла чуть менее 390 тыс. кв километров, что в семь раз меньше размеров первоначальной Русской земли.
Подобная пропорция сохраняется и по сей день. Кто бы что ни говорил, но размер России, по сравнению с остальными славянскими государствами, даже вместе взятыми, всегда был и остаётся на порядок больше. Как и численность русского населения, по отношению ко всем остальным славянам, сохраняет ту же пропорцию, которая существовала на заре появления Русской и Славянской земель.
Исторические события, происходившие на Русской земле, вынудили русское население уйти от Дуная и берегов Балтийского (Варяжского) моря. Те земли были заняты враждебным, по отношению к русским, населением; потому в тех странах по сей день продолжает вымарываться из памяти и истории любое упоминание о настоящих владельцах той земли, носящей историческое название «Русская земля». Как бы ни старались эти захватчики уничтожить информацию о русских землях, русский народ сохранил в своих былинах, песнях, преданиях старины глубокой, ту историческую память, которая дошла до наших дней. И об этом расскажем далее.
Александр Фёдорович Гильфердинг
Александр Фёдорович Гильфердинг (1831 — 1872) — российский фольклорист, славяновед, один из крупнейших собирателей и исследователей былин. Родился в Варшаве, в семье обрусевшего немца, где познакомился с Павлом Николаевичем Рыбниковым. А. Ф. Гильфердинг живо интересовался русской стариной; по совету Рыбникова он посетил Олонецкую губернию, где собрал богатый материал. На основании этого материала были изданы «Онежския былины записанныя Александром Федоровичем Гильфердингом летом 1871 года». Гильфердинг пробыл на Русском Севере только 48 дней. К сожалению, Александр Фёдорович не смог продолжить свои исследования; в начале второй своей экспедиции, он умер от тифа, летом 1872 года, в Каргополе Олонецкой губернии.
Ценность исследований А. Ф. Гильфердинга заключается в том, что он смог рассмотреть простого русского крестьянина, жившего в суровых природных условиях Русского Севера, и сохранившего исконные черты русского народа, передавшиеся ему от предков глубочайшей старины. И, если предыдущие исследователи отобразили в своих работах границы или «края» Русской земли, то Гильфердинг показал нам того русского человека, который жил испокон веков на исторической Русской земле; который смог уцелеть в глухих лесах и болотах Русского Севера. И этот простой русский крестьянин сохранил не только отцовы и дедовы нравы и обычаи, но и смог пронесли сквозь толщу веков и тысячелетий память об очень давней Руси, о её славном прошлом, отражённом в народных песнях и былинах.
Гильфердинг показывает нам, каким образом сохранялся и передавался ценнейший исторический материал о прошлом Русской земли и её народа; кто был носителем устной русской истории; как русские люди в точности рассказывали о том, чего никогда не видели, пели о местах, о которых ничего не знают; как русские крестьяне с трепетом запоминали то, что слышали от своих отцов и ни в коем случае ничего не добавляли от себя. Обо всём подробно в его заметке к Онежским былинам, которая называется» «Олонецкая губерния и ея народные рапсоды»:
«Мне давно хотелось побывать на нашем Севере, чтобы составить себе понятие о его населении, которое до сих пор живет в эпохе первобытной борьбы с невзгодами враждебной природы. В особенности манило меня в Олонецкую губернию желание послушать хоть одного из тех замечательных рапсодов, каких здесь нашел П. Н. Рыбников. Сам Пав. Ник. поощрял меня к поездке в этот край, подав надежду, что она может быть не безполезна и после его работ; он с величайшею обязательностью сообщил мне практические советы, извлеченные из опыта десятилетняго пребывания в Олонецкой губернии. Имея перед собою два свободных месяца нынешним летом, я расположил свою поездку так, чтобы посетить местности, которыя были мне указаны г. Рыбниковым, как пребывание лучших «сказителей»… Эту длинную дорогу зигзагами, начатую из Петрозаводска 30-го июня, я окончил в Вельске 27-го августа.
Я изложу с некоторою подробностью результаты моей поездки по отношению к предмету, который меня занимал специально, именно — народной эпической поэзии; но как Олонецкая губерния и особенно северо-восточная ея часть вообще мало известна, то предпошлю этим специальным замечанием несколько слов, чтобы сказать общее впечатление, какое этот край произвел на меня. Общее впечатление — и тяжелое и вместе отрадное. Отрадно видеть северно-русскаго крестьянина этой местности (других не знаю и о них не говорю), отрадно видеть его самого по себе; тяжело видеть обстановку, в которую он поставлен природою, еще тяжелее — ту, в которой держит его масса сложившихся и наслоившихся недоразумений. Народа добрее, честнее и более одареннаго природным умом и житейским смыслом я не видывал; он поражает путешественника столько же своим радушием и гостеприимством, сколько отсутствием корысти.
Самый бедный крестьянин, у котораго хлеба не достает на пропитание, и тот принимает плату за оказанное одолжение, иногда сопряженное с тяжелым трудом и потерею времени, как нечто такое, чего он не ждал и не требует. Он садится в лодку гребцом, работает веслом часов 15 к-ряду, не теряя до конца хорошаго расположения духа и своей прирожденной шутливости. Приученный большинством местнаго чиновничества к крайне безцеремонному (чтобы выразиться помягче) обращению, он относится к этому с изумительным добродушием и не обнаруживает ни тени недоверия и неприязни к нашему брату, человеку привилегированнаго класса, хотя ему доводится иметь дело только с самыми непривлекательными его экземплярами.
При первом признаке человечнаго с ним обхождения, он так сказать расцветает, делается дружественным и готов оказать вам всякую услугу, но между тем никогда не впадает в тот тяжелый тон грубой, безтактной фамильярности, от котораго не всегда может удержаться простолюдин на Западе, когда с ним захочет сблизиться человек из более образованного слоя общества.
Материальная обстановка северно-русскаго крестьянина несколько сносна у Онежскаго озера, потому что тут он располагает обширным водоемом, который находится в прямой связи с Петербургским портом; но дальше к северу и востоку вы видите только лес, лес и болото и опять лес; озёра, разбросанныя в этом крае, служат только для сообщения между деревнями, их окружающими. Климат такой, что здесь природа отказывает в том, без чего нам трудно себе представить жизнь русскаго человека; у него нет ни капусты, ни гречи, ни огурцов, ни луку; овес, разными способами приготовляемый, составляет существенную часть пищи. Отсутствует и другая принадлежность русскаго народа — телега. Телега не может пройти по тамошним болотистым дорогам. Она появляется только 35 верст южнее Кенозера, в Ошевенской волости, с которой начинается более сухая и плодородная часть Каргопольскаго уезда. Севернее, около Кенозера, Водлозера, Выгозера и по Заонежью возят что-нужно и летом на санях (дровнях), или же на волоках, т. е. оглоблях, которыя передними концами прикреплены к хомуту, а задними волочатся по земле; к ним приделана поперечная доска, к которой привязывается кладь. Когда же нужно ехать человеку, он отправляется верхом там, где не может пользоваться водяным сообщением. Для своза хлеба с ближайших к деревням полей есть кое-где двухколесныя таратайки, с неуклюже сколоченными, скорее многоугольными, чем круглыми, деревянными без железных шин колесами, таратайки, перед которыми здешния чухонския кажутся усовершенствованным экипажем.
Легко вообразить, но трудно передать словами, какого тяжелаго труда требует от человека эта северная природа. Главныя и единственно-прибыльныя работы — распахивание «нив», т. е. полян, расчищаемых из-под лесу и через три года забрасываемых, и рыбная ловля в осеннее время — сопряжены с невероятными физическими усилиями. Но, чтобы существовать, крестьянин должен соединять с этим и всевозможные другие заработки: потому никто не ограничивается одним хлебопашеством и рыболовством; кто занимается в свободное время каким-нибудь деревенским ремеслом, кто идет в извоз к Белому морю зимою, а летом в бурлаки на канал, кто «полесует», т. е. стреляет и ловит дичь и т. д. Женщины и девушки принуждены работать столько же, сколько мужчины. Крестьянин этих мест рад и доволен, если совокупными усилиями семьи он, по тамошнему выражению, «огорюет» как-нибудь подати и не умрет с голоду. Это — народ-труженик в полном смысле слова.
И что особенно грустно, это слышать единогласно и повсеместно и видел несомненные признаки, что тамошний народ беднеет, что положение его ухудшилось в последнее время против прежняго. Это — благодаря нашей братье бюрократам. Кому-то из них пришло в голову, что интерес казны требует охранения лесов нашего Севера от крестьян, которые распахивают в них свои «нивы». Подсечное хозяйство было сочтено за неправильное, хищническое, варварское; забыли только, что без него там жить нельзя; что только свежая лесная земля дает в этом климате урожай, окупающий труд; что распахиваются только такие места, на которых растет мелкий березовый и ольховый лес, никуда не годный, а ценнаго лесу не трогают, по той простой причине, что земля, на которой растет сосна и лиственница, под посев не годится; что наконец полянки, которыя крестьяне в силах распахать, составляют самую микроскопическую величину в бесконечности тамошних «суземков» — поросших лесом безлюдных пространств, разделяющих поселения на нашем Севере. Нет, казенный интерес превыше всего, а казенный интерес требует-мол охранения лесов! И вот крестьянския расчистки были обставлены такими стеснениями, что, при добросовестном и «неусыпном» исполнении на месте предписаний, население целых волостей вдруг лишалось главнаго средства пропитания, и крестьяне благословляли судьбу там, где исполнитель позволял себя усыплять.»
«Ограничиваюсь этими общими впечатлениями и перехожу к тому, что меня преимущественно занимало в Олонецком крае, именно — к остаткам народной эпической поэзии. Побывавши в Олонецкой губернии, особенно — в северной и восточной ея частях, легко уяснить себе причины, по которым могла сохраниться здесь в народной памяти эпическая поэзия, давно исчезнувшая в других местах России. Этих причин две, и необходимо было их совместное действие; эти причины — свобода и глушь.
Народ здесь оставался всегда свободным от крепостного рабства. Ощущая себя свободным человеком, русский крестьянин Заонежья не терял сочувствия к идеалам свободной силы, воспеваемым в старинных рапсодиях. Напротив того, что могло бы остаться сроднаго в типе эпическаго богатыря человеку, чувствовавшему себя рабом?
В то же время свободный крестьянин Заонежья жил в глуши, которая охраняла его от влияний, разлагающих и убивающих первобытную эпическую поэзию: к нему не проникали ни солдатский постой, ни фабричная промышленность, ни новая мода; его едва коснулась и грамотность, так что даже в настоящее время грамотный человек между крестьянами этого края есть весьма редкое исключение. Таким образом, здесь могли удержаться в полной силе стихии, составляющия необходимое условие для сохранения эпической поэзии: верность старине и вера в чудесное. Верность старине такова, что она препятствует даже таким нововведениям, которых польза очевидна, и которыя приняты во всей России. Так, напр., сено косят не косами, а горбушами, не только там, где это может быть удобно, т. е. между деревьями и по кочкам, а на самых гладких и хороших лугах, хотя косьба горбушами требует вдвое больше напряжения и времени.
Из крестьян более развитые сами признают это, но говорят, что ничего не поделаешь: «наши деды и отцы косили горбушею», это довод, против котораго заонежский крестьянин не принимает возражения. Тот же отцовский и дедовский обычай поддерживает изнурительное для лошади употребление дровней летом даже в таких местах, где можно бы пользоваться телегою. Как было при отцах и дедах, так должно оставаться и теперь: понятно, какое это благоприятное условие для сохранения древних преданий и былин.
В то же время вся совокупность условий, в которых живет этот народ, устраняет от него все, что могло бы ослабить в нем наивность дедовских верований. Без веры в чудесное невозможно, чтобы продолжала жить природною, непосредственною жизнию эпическая поэзия. Когда человек усомнится, чтобы богатырь мог носить палицу в сорок пуд или один положит на месте целое войско, — эпическая поэзия в нем убита. А множество признаков убедили меня, что северно-русский крестьянин, поющий былины, и огромное большинство тех, которые его слушают, — безусловно верят в истину чудес, какия в былине изображаются.
Огромное большинство живет еще вполне под господством эпическаго миросозерцания. Потому неудивительно, что в некоторых местах этого края эпическая поэзия и теперь ключом бьет.
Прежде всего необходимо иметь ввиду, что былины сохранились только в среде крестьян; я упомяну ниже об единственном встреченном мною исключении, которое впрочем имеет совершенно случайный характер. Мне указывали на какого-то пономаря, а в другом месте дьячка, которые будто бы знают «старины»; обнадеживали, что услышу «старины» от одного из так-называемых «обельных вотчинников» в Чолмужах. Но оказалось, что пономарь разсказывает только какия-то сказки, что дьячек есть повествователь анекдотов, а обельный вотчинник в Чолмужах знает наизусть жалованную грамоту царя Михаила Феодоровича его предку.
Во-вторых: почти все наши рапсоды неграмотные. Я встретил только пятерых грамотных между 70-ю певцами и певицами былин (Василий Акимов, Андрей Сарафанов, Иван Касьянов в Кижском крае, Иван Кропачев на Кенозере и Николай Швецов на Моше).
В-третьих: былины поются православными и староверами совершенно одинаково, без малейшаго признака изменения их у последних под влиянием их религиозных идей.
В-четвертых: пение былин не развилось на нашем Севере в профессию, как было в древней Греции, в средние века на Западе и как мы видим в Малороссии, а остается делом домашняго досуга людей, которым память и голос позволяют усвоивать себе «старины». Профессиональный характер имеет пение духовных стихов, составляющее источник дохода для нищих «калик» на ярмарках и в храмовые праздники; но калики почти не знают народных былин. Но за то почти все крестьяне и крестьянки, которыя поют былины, сверх того знают и духовные стихи, особенно про Алексея человека божия, Егория-храбраго, Анику-воина, царя Соломона и Голубиную Книгу. Я полагаю, что эти стихи ими выше ценятся и чаще поются, чем народныя былины.
Затем весьма замечательно, что знание былин составляет как бы преимущество наиболее исправной части крестьянского населения. Исключения (кроме весьма немногих лиц, которых я застал случайно разоренными пожаром, либо продолжительными горячками) — составляют только одни слепые (Кузьма Романов, Иван Фепонов, Семен Корнилов и Петр Прохоров), которые поставлены своим физическим недостатком в безпомощное положение; но, впрочем, и между слепыми сказителями я нашел человека, именно вышеупомянутаго Иева Еремеева, который, оставшись в детстве слепым и нищим сиротою, благодаря изумительной энергии и способностям, сам, своими трудами, создал себе порядочное хозяйство. Лучшие певцы былин известны в то же время как хорошие и, относительно, зажиточные домохозяева: я назову Рябинина и Касьянова в Кижах, Андрея Тимофеева в Толвуи, Абрама Евтихиева и Петра Калинина на Пудожской-Горе, Никифора Прохорова в Купецком, Потапа Антонова в Шале, Сорокина на Сумозере, Никитина, Федора Захарова и Алексея Висарионова на Выгозере, Ивана Захарова, лучшаго сказителя и перваго богача на Водлозере, Ивана Сивцова Поромскаго, перваго сказителя и одного из зажиточнейших крестьян на Кенозере, кенозерских же сказителей Петра Воинова и Михаила Иванова, Николая Швецова на Моше и друг. Повидимому былины укладываются только в таких головах, которыя соединяют природный ум и память с порядочностью, необходимою и для практического успеха в жизни.
Сколько раз мне говорили, что в такой-то деревне я найду такого-то нищаго или такого-то кабацкаго заседателя, который сумеет спеть разныя «истории»: но нищие по профессии, как сказано выше, знали только духовные стихи, а пропившиеся в кабаке мудрецы являлись с запасом песен, более или менее разгульных, и анекдотов, более или менее остроумных, но ни один решительно не был эпическим рапсодом. Из крестьян, от которых можно услышать былины, многие вовсе не пьют вина; известнаго же как пьяницу я между ними ни одного не встретил.
Разспрашивая этих крестьян про обстоятельства их жизни, я мог вывести заключение, что сохранению былин особенно благоприятствовали некоторыя мастерства. Так, когда читатель будет просматривать сведения о сказителях, со слов которых мною записаны былины, он заметит, что многие из них, и именно те, которые больше других упомнили, либо сами занимаются портняжным, или сапожным ремеслом, или изготовлением рыболовных снастей, либо заимствовали былины от лиц, занимавшихся этими мастерствами. Сами крестьяне не раз объясняли мне, что, сидя долгие часы на месте за однообразною работою шитья для плетенья сетей приходит охота петь «старины», и оне тогда легко усваиваются; напротив того, «крестьянство» (т. е. земледелие) и другия тяжелыя работы не только не оставляют к тому времени, но заглушают в памяти даже то, что прежде помнилось и певалось. Впрочем, читатель должен иметь ввиду, что мастерства, о которых я говорю, отнюдь не составляют исключительнаго занятия какого-либо из певцов былин; каждый из них в то же время земледелец и летом работает по своему крестьянскому хозяйству. Разница только та, что иные в свободное зимнее время занимаются мастерством, благоприятствующим сохранению эпических песен, тогда как занятия других, напр., звериный промысел, лесные работы, извозничество и т. п., не оставляют досуга для рапсодий.
Как бы то ни было, нет ни какого сомнения, что на Кенозере и Водлозере наш народный эпос еще совершенно живуч, и может там долго-долго продержаться, если только в эту глушь не проникнет промышленное движение и школа. Сравнительно с Водлозером и Кенозером, берега Онежскаго озера, соединеннаго водным путем с Петербургом, суть места, гораздо более открытыя влияниям, убивающим эпическую поэзию в народе, и потому неудивительно, что здесь она уже представляет признаки вымирания.
Когда слушаешь наших народных рапсодов, — прежде всего дивишься тому, до какой степени все они, все без исключения, верно выдерживают характеры действующих в былинах лиц. Рапсоды эти далеко не равны по достоинствам: они представляют целую градацию от истинных мастеров, одаренных несомненным художественным чувством, до безобразных пачкунов, так что собрание былин, с их слов записанных, можно сравнить с картинною галереею, в которой однообразный ряд сюжетов повторялся бы в нескольких десятках копий, начиная от прекраснейших рисунков и кончая отвратительным мараньем. Но каков бы ни был рисунок, самый изящный или карикатурный, облик каждой физиономии в этой галерее везде сохраняет свои типические черты.
Ни разу князь Владимир не выступит из роли благодушнаго, но не всегда справедливаго правителя, который сам лично совершенно безсилен; ни разу Илья Муромец не изменит типу спокойной, уверенной в себе, скромной, чуждой всякой аффектации и хвастовства, но требующей себе уважения силы; везде Добрыня явится олицетворением вежливости и изящнаго благородства, Алеша Попович — нахальства и подлости, Чурила — франтовства и женолюбия, везде Михайло Потык будет разгульным, увлекающимся всякими страстями удальцом, Ставер — глупым мужем умнейшей и преданной женщины, Василий Игнатьевич — пьяницей, отрезвляющимся в минуту беды и который тогда становится героем, Дюк Степанович — хвастливым рыцарем, который пользуется преимуществами высшей цивилизации пред русскими и т. д.; словом сказать, типичность лиц в нашем эпосе выработана до такой степени, что каждый из этих типов стал неизменным общенародным достоянием.
Северно-русскому крестьянину, сохраняющему в памяти эпическия сказания, очевидно присущи не только какия-нибудь общия неопределенныя преставления о его героях, но живыя очертания их характеров; иначе наши былины, в которых мы так часто встречаем искажения и крайнюю путаницу в обстоятельствах описываемых действий, искажали и путали бы и характеры действующих лиц; а этого-то никогда не бывает. Потому кажется, что в сохранении и преемственной передаче былин, кроме механическаго действия памяти, должно участвовать какое-то коллективное, если можно так выразиться, поэтическое чутье в народе. Но за сим главнейшее участие принадлежит памяти. В самом деле, нужна громадная сила памяти для того, чтобы заучить и петь без запинки поэмы, которыя длятся иногда по два и по три часа. Это одна из причин, что эпическая поэзия должна исчезать с развитием грамотности и промышленнаго духа в народе: эпическим песням нужна свободная память, оне могут вместиться только в голову, не загроможденную книжным учением, не занятую разсчетами житейской борьбы.
Память есть единственная сила, которая сознательно для самих певцов действует в усвоении и воспроизведении их рапсодий; участия личнаго творчества никто из них не подозревает, хотя оно существует несомненно. Из разговора с любым сказителем вы сейчас увидите, что он вполне чужд сочинительства: он старается петь именно так, как пел его отец, дед или учитель; если он чего-нибудь не упомнил, то либо пропускает, либо рассказывает словами; но как бы подробно он ни знал содержания какого-нибудь эпизода или целой былины, он, раз забывши как она поется, никогда не решится возстановить ее стихами, хотя при однообразии эпическаго склада это казалось бы весьма легко. Я был свидетелем смешного фиаско, которое потерпел один водлозерский нищий, слепой Анисим, поющий по профессии духовные стихи: ему захотелось у меня денег, и когда я ему сказал, что духовных стихов мне не нужно, а нужны былины, он, видно понадеявшись на себя, прехладнокровно начал петь про Илью Муромца; но пел он чепуху и нескладицу невообразимую. Потом он сознался, что былин не певал, а знал про Илью разсказ только словами.
Все прочие сказители всегда утверждали, что то, что разсказывается словами, никоим образом не может быть пето стихом; когда я замечал им, что они пропустили что-нибудь или спели нескладно, то иные старались «выпомнить» лучше это место, но ни кому в голову не приходило сгладить пропуск или нескладицу собственным измышлением. Обыкновенно же, хотя бы указана была в былине явная нелепица, сказитель отвечал: «так поется», а про что раз сказано, что «так поется», то свято; тут, значит, разсуждать нечего. Когда попадалось в былине какое-нибудь непонятное слово и я спрашивал его объяснения, то получал его только в таком случае, когда слово принадлежало к употребительным местным провинциализмам: если же слово не было в употреблении, то был всегда один ответ: «так поется», или: «так певали старики, а что значит, мы не знаем». Не раз сказитель, пропев про князя Владимира какой-нибудь стих, весьма к нему непочтительный, просил за это не взыскивать, «потому-де мы сами знаем, что не хорошо так говорить про святого, да что делать? так певали отцы, и мы так от них научились».
Только благодаря тому, что каждый сказитель считает себя обязанным петь былину так, как сам ее слышал, а его слушатели вполне довольствуются тем, что «так поется», и объяснений никаких не требуют, — только благодаря этому и могла удержаться в былинах такая масса древних, ставших непонятными народу слов и оборотов; только благодаря этому могли удержаться бытовыя черты другой эпохи, неимеющия ничего общаго с тем, что окружает крестьянина, подробности вооружения, котораго он никогда не видывал, картины природы, ему совершенно чуждой. Нужно побывать на нашем Севере, чтобы вполне понять, как велика твердость предания, обнаруживаемая в народе его былинами. Мы, жители менее северных широт, не находим ничего особенно для нас необычнаго в природе, изображаемой нашим богатырским эпосом, в этих «сырых дубах», в этой «ковыль-траве», в этом «раздолье чистом поле», которые составляют обстановку каждой сцены в наших былинах.
Мы не замечаем, что сохранение этой обстановки приднепровской природы в былинах Заонежья есть такое же чудо народной памяти, как, напр., сохранение образа «гнедаго тура», давно исчезнувшаго, или облика богатыря с шеломом на голове, с колчаном за спиною, в кольчуге и с «палицей боевою». Видал ли крестьянин Заонежья дуб? Дуб ему знаком столько же, сколько нам с вами, читатель, какая-нибудь банана. Знает ли он, что это такое ковыль-трава? Он не имеет о ней ни малейшаго понятию. Видал ли он хоть раз на своем веку «раздолье чисто поле»? Нет, поле, как раздолье, на котором можно проскакать, есть представление для него совершенно чуждое: ибо поля, какия он видит, суть маленькие, по большей части усеянные каменьем или пнями, клочки пашни либо сенокосу, окруженные лесом; если же виднеется кое-где чистое гладкое место, то это не раздолье для скакуна, это — трясина, куда не отважится ступить ни лошадь, ни человек. А крестьянин этого края продолжает петь про раздолье чистое поле, как будто бы он жил на Украине!»
«Влиянию местной жизни следует приписать и то, что, в Онежском крае сохранился, рядом с богатырем-мужчиною, образ богатыря-женщины или поляницы. Это представление до такой степени стало чуждо нам, что, при издании в Москве перваго тома сборника Рыбникова, там даже ученые не поняли, что такое поляница, как показывает примечание издателей к этому слову: («паленица, поленица, поляница: удалая голова, что рыскает по полю ради подвигов»). Между тем в северной части Олонецкой губернии на Выгозере, на Водлозере, на Повенецком и Пудожском побережье каждый крестьянин вам скажет положительно, что в старину богатырские подвиги совершали одинаково и мужчины и женщины, и что как мужчины назывались богатырями, так женщины поляницами. Это я слышал десятки раз. [Поляница — это значит женщина-богатырица, говорил водлозер Суханов]. Что такое поляница? Спросил я между прочим у [другого] водлозерскаго певца Нигозёркина, думая поставить его в тупик, так как он только недавно и случайно выучился кое-каким былинам: «А вот видите, отвечал он, досюль (т. е. в прежнее время) и женщины воевали, ходили на войну как и мужчины, это поляницы значит по нашему, по-деревенски».
Не стану делать гипотез о том, имеет ли предание о женщинах-богатырях в нашем эпосе связь с женщинами-воительницами, о которых говорят писатели древности у племен, обитавших в Черноморских краях, или с воинственными девами чешских легенд, но как бы образ женщины-богатыря ни сложился, — сохранению его в живом представлении народа способствовали несомненно бытовыя условия в северной части Олонецкой губернии. Здесь от женщины требуется не только равная доля физическаго труда, но требуется та же неустрашимость и отвага, что от мужчины. Здесь женщина в бурю должна уметь гресть и править лодкою, в осеннюю непогоду тянуть «кереводы» и невода, в зимния мятели отправляться в извоз к Белому морю. Олицетворяя в богатыре мужскую силу и отвагу, крестьянин этих мест не мог отделять его от такого же героическаго типа женщины; потому так ясно и сохранилось здесь понятие о полянице, которое в других краях России потеряло свою определенность. Так даже в Кижах и на Кенозере, в ответ на вопрос о том, что такое поляница, скажут, либо что это то же самое, что богатырь, либо что поляницами назывались воители пониже степенью, чем богатыри, либо, наконец, ответят просто: «так поется, поляница, а что такое, не знаем».
Кроме местных влияний, в былине участвует личная стихия, вносимая в нее каждым певцом; участие это чрезвычайно велико, гораздо больше, чем можно бы предполагать, послушав уверенья самих сказителей, что они поют именно так, как переняли от стариков. На Кенозере я встретил двух весьма замечательных сказителей, которые заимствовали былины от одного и того же учителя: это — Иван Сивцев, по прозванию Поромской, который выучился петь былины от своего отца, и Петр Воинов, ученик того же старика Поромскаго, у котораго он жил в работниках. Если сличить былины, с их слов записанныя, то сейчас заметишь, что оне весьма сходны по содержанию, но значительно рознятся в подробностях изложения и оборотах речи. Такое же различие представляют былины кенозерскаго же певца Андрея Гусева и те же былины, как их поет его сын Харлам Гусев.
Можно сказать, что в каждой былине есть две составные части: места типическия, по большей части описательного содержания, либо заключающия в себе речи, влагаемыя в уста героев, и места переходныя, которыя соединяют между собою типическия места и в которых разсказывается ход действия. Первыя из них сказитель знает наизусть и поет совершенно одинаково, сколько бы раз он ни повторял былину; переходныя места, должно быть, не заучиваются наизусть, а в памяти хранится только общий остов, так что всякий раз, как сказитель поет былину, он ее тут же сочиняет, то прибавляя, то сокращая, то меняя порядок стихов и самыя выражения. В устах лучших сказителей, которые поют часто и выработали себе, так сказать, постоянный текст, эти отступления составляют, конечно, весьма незначительные варианты; но возьмите сказителя с менее сильною памятью или давно отвыкшаго от своих былин и заставьте его пропеть два раза к ряду одну и ту же былину, — вы удивитесь, какую услышите большую разницу в ея тексте, кроме типических мест.»
© Онежскiя былины записанныя Александромъ Федоровичемъ Гильфердингомъ. Санкт-Петербургъ. 1873 г.
Столь пространное изложение записей А. Ф. Гильфердинга говорит о необычайной важности содержащейся в них информации. Потому как, П. В. Киреевский и П. Н. Рыбников сосредоточились, главным образом, на содержании былин. В то время, как, Гильфердинг подробно раскрыл всю суть носителей былин. Это не летопись, где носителем исторической информации являются бумага и чернила, а живые люди — сказители. И, от того, насколько полно человек может запоминать и передавать устную информацию, зависит качество и содержательность сведений о далёком прошлом Русской земли. И, благодаря наблюдательности Александра Федоровича Гильфердинга, русского чиновника немецкого происхождения, в свободное от службы время поехавшего из благополучной и комфортной Варшавы на русский Север, чтобы лично познакомиться со сказителями; мы имеем возможность убедиться в том, что северно-русский крестьянин — источник достаточно надёжный, сохранивший изустную историю русского народа от самой давней старины до окончания богатырского периода.
Побережье Балтийского моря, называвшееся изначально по-русски — Алатырским, является не только частью Русской земли, но также и Родиной немецкого народа. Немцами на Руси называли шведов, то есть жителей Скандинавии или, по словам римского историка Иордана, острова Скандза. Скандинавия — это северные берега Балтийского моря, а вот Поморье или по-немецки Померания — это уже Русская земля, или южный берег Балтики.
Как называли в старину на Руси шведов-немцев или по-римски готов, переселившихся с острова Скандза на Европейский континент, и захвативших кельтские земли в междуречье Эльбы и Рейна, сказано в Полном церковнославянском словаре Григория Дьяченко (стр. 10):
«Аламанский — (др. рус) — ср. лат. Alemanni = германский, немецкий.»
Таким образом, тех немцев, которые поселились на южном берегу Балтийского (Алатырского) моря, на старорусском языке называли «аламанами» или просто «манами». Man — в переводе с немецкого означает «человек». Вполне возможно, что предки А. Ф. Гильфердинга, как впрочем и великой русской императрицы Екатерины Второй, родившейся на берегу Балтийского моря в ныне польском городе Щецине (до 1945 года прусский город Штеттин), в прошлом были «аламанами» — жившими рядом с русскими на берегу Алатырского моря. Вполне возможно, что и русские тогда назывались не так как сейчас, а «алатырцами». По крайней мере те, что жили не на исторической Руси, а на новых русских землях — в Поморье, то есть на одном из краёв Русской земли.
Подтверждением этому предположению может служить тот факт, что, когда сменилось название моря, из Алатырского оно стало Варяжским, то поменялось и название народов, живущих по его берегам. Алатырцы (русские) и аламаны (немцы-шведы) стали называться одинаково — варягами, по имени моря. Те, которые жили по северному берегу Варяжского (Балтийского) моря — назывались «варяги-свеи» (шведы), а те, которые по южному берегу этого же моря — «варяги-росы» (русские).
В настоящее время, кроме немцев и русских, на южном берегу Балтийского моря проживают латыши, литовцы и эстонцы. Первые два народа — балтийские, а вот эстонцы — народ финского племени. Но, все эти три народа называют прибалтийскими, то есть по имени моря. Отсюда следует то, что, когда море называлось Алатырским, его берега населяли «алатырцы» и «аламаны»; когда море стало Варяжским, то жители его берегов стали называться «варягами»; когда море стало Балтийским, то те народы, которые появились на его берегах, стали называть «прибалтийскими».
Немцев и русских «прибалтами» никто не называет, потому что у них историческая родина — другая. И, если жители северных берегов: норвежцы, шведы и датчане считаются «скандинавами», потому что их родина — остров Скандза, то немцев (вернее германцев), произошедших от них, никто уже «скандинавами» не называет. Потому что родиной немецкого (германского) народа стало междуречье Рейна и Эльбы.
Немцев кто как только не называет: финны их величают «саксами»; испанцы, французы и итальянцы — «алеманнами»; англичане — «германцами»; славяне и венгры — «немцами»; сами же немцы называют себя «дойчами». В русской же традиции, имеющей тесное общение с трудолюбивым и выдержанным немецким народом, принято делить немцев на западных и восточных, а также на поволжских. Западных немцев, живущих к западу от Эльбы и до Рейна, у нас было принято называть «германцами», а вот восточных, живущих на славянских землях к востоку от Эльбы, мы называем «немцами». После соединения обеих Германий (Восточной и Западной) в 1990 году, всех жителей этой страны у нас стали называть на «восточный манер» — немцами.
Во времена Екатерины Великой, когда среднее Поволжье постоянно пылало восстаниями и приносило много ущерба Российской империи, императрица решила этот вопрос кардинально. После подавления восстания Емельяна Пугачёва, по приказу Екатерины Второй, жившие в среднем Поволжье сарматские племена были истреблены русскими полками. А их земли были заселены немецкими колонистами из Пруссии, родины императрицы. Те земли были настолько скудными и неурожайными, что местные сарматы, чтобы выжить, промышляли разбоем. И только трудолюбие и упорство поволжских немцев позволило оживить те земли и сделать их плодородными.
От немцев произошли «англичане»; это произошло при захвате Британских островов германскими племенами англов, саксов и ютов; которые затем истребили там почти всё коренное кельтское население. Но, ведь англичан никто не называет немцами, хотя английский язык входит в германскую языковую семью; их сейчас выделили в отдельную группу — англо-саксы, которые в прошлом были обычными германцами.
Будучи немецкого происхождения, и к тому же рождённым в царстве Польском Российской империи, А. Ф. Гильфердинг искал истоки своего народа и не мог их найти. Потому что, ни у немцев, ни у поляков, не сохранилось никаких преданий о собственном давнем прошлом. При этом, он узнал, что такие сведения есть у русского народа, который он считал своим, и, между прочим, отделял русских от славян. У славян, как и у немцев, тоже ничего не сохранилось о своём давнем прошлом. П. Н. Рыбников подсказал, где ещё на Руси сохранились старые предания, былины и старины.
Что интересно, исследования учёных говорят о том, что освоение Русских земель славянами шло с юго-запада на северо-восток. При этом, подтверждением этой научной теории является призыв ильменскими славянами варягов-русь, которые пришли с берегов Балтики, то есть в направлении Запад — Восток. Но у части русского народа, сохранившегося на Севере, простых крестьян, не знавших старославянской грамоты, а потому и не знакомых с заключениями учёных, имеются противоположные сведения. Русь изначальная была там, где она находится и сейчас, а вот освоение территории Русской земли шло по линии Восток — Запад. Отсюда и Алатырское море, ставшее краем Русской земли, было освоено нашими предками позже самого появления Русской земли. Вернее Русь была расширена на Запад точно так же, как и во времена Ивана Грозного — на Восток. О западном направлении расширения Руси говорят наблюдения А. Ф. Гильфердинга:
«Каждая былина вмещает в себе и наследие предков и личный вклад певца; но, сверх того, она носит на себе и отпечаток местности. Сколько мне показалось, певцы былин в Олонецкой губернии должны быть разделены, по местности, на две большия группы, из которых каждая имеет, затем, свои подразделения. Эти две большия группы можно бы пишущему в Петербурге назвать прионежскою (или если угодно употребить старинное слово — обонежскою) и заонежскою, потому что первая обнимает местности прилегающия к Онегу, а вторая — края, которые лежат к северу и востоку от Онега; но второе название произвело бы путаницу, так как слово Заонежье употребляется народом в смысле диаметрально противоположном тому, который мы бы ему теперь придали. Заонежьем русские (когда колонизация этого края шла с востока на запад) назвали тот большой полуостров, который вдается в Онежское озеро по сию сторону главнаго его бассейна. Итак, нам приходится искать другого названия: я назову эту группу, в противоположность Прионежской, группою северо-восточною, так как она обнимает окрестности Выгозера, Водлозера, Кенозера и Моши.
Группа Прионежская характеризуется пространностью былин, северо-восточная группа — относительною их сжатостью. Эти два типические признака являются как в построении самых рапсодий, так и в складе стиха… В Прионежье слышатся былины в тысячу стихов и более, и заметна склонность сказителей к длинному стиху (7-ми, 8-ми, 9-ти-стопному) со множеством вставочных частиц. На северо-востоке, напротив того, преобладает стих короткий, 5-ти и 6-ти-стопный; вставочные частицы употребляются умеренные; повторения, которыя так удлиняют былины в устах прионежских певцов, здесь вводятся гораздо реже; ход рассказа живее и менее обставлен подробностями, так что редкая былина достигает и 300 — 400 стихов.»
© Онежскiя былины записанныя Александромъ Федоровичемъ Гильфердингомъ. Санкт-Петербургъ. 1873 г.
Что интересно, былины, в большинстве своём, передаются по вертикали, то есть от отца к сыну и никак иначе. Горизонтального смешивания былин никогда не происходило, даже если сказители много лет жили по соседству. Подтверждение этому можно найти в Заметках самого Гильфердинга:
«В Пудожгорском погосте, в деревне Горке, стоят рядом, бок о-бок, избы двух замечательных сказителей: Абрама Евтихиева (Бутылки) и Петра Лукина Калинина. Первый сопровождал меня из Петрозаводска, ко второму мы приехали в гости на Пудожскую Гору. Когда Калинин пропел длинную былину о Добрынюшке, хозяин и гребцы моей лодки, привыкшие слышать Абрама, все тотчас заметили: «как странно, два такие близкие соседа, а сказывают былины совершенно разно!» Абрам Евтихиев тотчас объяснил нам это: «Петр Лукич, говорил он, понял былины от своего отца, а я от своего; батюшка же мой не тутошний, он родом из Киж, с Космозера, и переселился со мною на Пудожскую Гору, когда мне уже было лет 20; оттого я и пою былины как Кижане, а не как здешние».»
«От школы Повенецко-Толвуйской, также как от Кижской, однако менее от первой, чем от последней, отличаются по складу былины, которыя я слышал на восточной стороне Онега, ближе к городу Пудожу. Но в этой местности нашлось только четверо сказителей, из которых у каждаго есть весьма заметныя особенности. Это объясняется различием источников их былин. Только у одного из них, Сорокина, он местнаго происхождения; другой, Иван Фепонов, выучился былинам на Онеге-реке; к третьему Потапу Антонову, оне перешли из Вытегорскаго уезда; наконец Никифором Прохоровым поются былины, занесенныя тоже из какого-то дальняго места (его отец выучился им, когда служил в-пастухах у помещика, стало быть, во всяком случае не близко от родины Прохорова, потому что там нет вовсе помещичьих имений). Итак, этих четверых сказителей можно соединить по местности в группу, но нельзя назвать одною школою.
Что касается до северо-восточной группы, то я не подметил там различия собственно в складе былин между отдельными местностями. Во всех местностях этой группы, на Выгозере, Водлозере, Кенозере, манера сказителей одна и та же, — те же короткие стихи, та же краткость в разсказе, та же относительная умеренность в употреблении вставочных частиц.»
© Онежскiя былины записанныя Александромъ Федоровичемъ Гильфердингомъ. Санкт-Петербургъ. 1873 г.
Тем самым Гильфердинг как бы подтверждает то, что северо-восточная часть Онежского озера более сбалансирована и однотипна в пении былин и старин. Что касается Прионежья, то там присутствует большое разнообразие, похожее на то, как народ перемещался на эти земли с востока, шёл дальше на запад, а затем возвращался обратно, в силу угнетающих обстоятельств; при этом возвращающийся русский народ привносил с собой новые прочтения уже известных былин, а также вновь обретённых в дальней стороне.
Читателю стоит обратить внимание на то, как северо-русские крестьяне 19-го века называли Онежское озеро и реку Онегу. И, если Онега-река произносится ими с использованием женского рода, то к озеру обращаются только в мужском — Онег. Пример тому фраза: «местности прилегающия к Онегу». Это связано с тем, что ранее, в послеледниковый период, когда Белое море было единым (Белое и Балтийское моря были одним Белым, а затем Варяжским морем), то Ладожское и Онежское озёра были заливами Белого (Варяжского) моря. И название того водного простора было «Море-Окиян», то есть Океан. В состав того Океана входили Алатырское (Балтийское) и Студёное (Белое) моря. Название же залива, ставшего после подъёма суши Онежским озером, было мужским — залив Онег.
Кстати, имя Онег перекликается с другим легендарным на Руси именем — Олег. Вполне возможно, что русское имя «Олег» каким-то образом связано с заливом, а может быть и проливом Онег, существовавшим там, где сейчас Карельский перешеек, связавший материк с островом Скандза. Вполне возможно, что у немцев-шведов, живших на другом (северном) берегу Моря-Окияна, также в чести было именовать своих мужей от Онега. Скандинавское имя «Хельг» тому подтверждение. Потому, утверждение некоторых исследователей, что русское имя Олег произошло от скандинавского Хельг, можно развеять. Да, между этими именами (Хельг и Олег) существует связь или общий источник — пролив Онег; сами же эти имена между собой никак не связаны: Олег — это русское имя Олег, а Хельг, соответственно — скандинавец Хельг и не более того. А похожесть в названии связана с одноимённой морской водой, давшей имена людям на разных своих берегах.
Имя же реки Онеги — традиционно женское, как и имя великой русской реки Волги.
Пояснения
Помимо важных сведений, замеченных исследователями русской старины, существуют и другие свидетельства, говорящие о принадлежности обширных территорий: от Балтики и Белого моря до Дуная, и от Эльбы до Волги, к Русской земле.
Есть наука — Топонимика (по древне-гречески «место» + «имя, название») — которая изучает географические названия (топонимы), их происхождение, смысловое значение, развитие, современное состояние, написание и произношение. Топонимика является интегральной научной дисциплиной, которая находится на стыке наук и широко используется в различных областях знаний: лингвистике, географии, архитектуре, истории.
Если обратиться к топонимике слова «алатырь», то, помимо первого названия Балтийского моря и камня «янтаря», существуют река и город, называемые — Алатырь.
Река Алатырь относится к бассейну реки Волги; она берет своё начало в Нижегородской области, протекает по Мордовии, и впадает в реку Суру в Чувашии. На месте впадения этой реки в Суру стоит город — Алатырь.
Что говорят на этот счёт словари
В «Полном церковнославянском словаре», составленном Григорием Дьяченко в 1898 году, на странице 10 говорится:
«Алатырь — (др. рус.) — бел горюч камень в Голубиной книге объясняется сионскими преданиями о камне, положенном Спасителем в основание сионской церкви: возможно алатарь из алтарь. Алатырским морем — называлось в старину Балтийское, алатырь камень — янтарь, лит. gintaras, латин. elektrum, который искони привозился в Россию из стран прибалтийских и служил у нас не только ожерельем, но и лекарством, с чем вполне соответствует употребленное о нем в Голубиной книге выражение: снадобье (Русск. беседа, 1859 г., кн. 2. О русск. народ. мифах).»
В «Толковом словаре живаго великорусскаго языка», составленном Владимиром Ивановичем Далем в период с 1819 по 1866 годы, даётся следующая информация: слово «алатырь» в словаре есть, но пояснение его перенаправлено к слову «алабор».
«Алабор — стар., а местами (твер.) и ныне: устройство, распорядок, порядок; от этого: алаборить, ворочать делами, переворачивать, переделывать, приводить по-своему в порядок. Всякий начальник алаборит по-своему. Алаборщина ж. перебой, переворот, склока, новые порядки или беспорядки. Немой алабор или алабырь костр. бранно: бестолковый; косноязычный; немой. Алабырь, алатырь м. загадочный камень, поминаемый в сказках и заговорах: бел-горюч камень, лежащий на дне морском, либо на море на кияне, на острове буяне; вероятно янтарь, греч. электрон, переделанное на татарский лад. Алатырь и алатырец м. арх. бранное, неопределенного знач. пройдоха? Алахарь м. вор. дармоед, мироед, лежебок.»
Как мы видим, слово «Алатырь» достаточно старое, успевшее распространиться на большой площади, и принимающее противоречивые значения у разных народов. В частности, у татар в 19-м веке оно носило бранный характер. А вот у мордвы этим словом названа река, а у чувашей — город.
Мордва и чуваши, а также волжские булгары (казанские татары) проживают на средней Волге и имеют к Алатырю позитивное отношение. А вот крымские татары, называемые в русских былинах последними словами, типа «собака, поганый татарин», принесли немало бед русскому народу. Вполне возможно, у тех татар существовала взаимная неприязнь к русскому воинству: богатырям или алатырцам. Отсюда и бранная характеристика слова «алатырь».
Богатырский эпос
Богатырский эпос в русском устном народном творчестве занимает, пожалуй, самое важное значение. Что примечательно, к настоящему времени он почти не сохранился в народе. Но, благодаря неравнодушным людям, исследователям 18-го и 19-го веков, бесценная информация о самой давней истории Русской земли была переложена на книжный формат и дошла до наших дней в том виде, в каком была собрана у русских сказителей Севера.
По мнению автора проекта «Сказание о Русской земле», сердце Русской земли находится в междуречье Волги и Оки, в котором расположены старинные русские города: Ростов, Муром, Рязань, Москва, Владимир, Суздаль и многие другие. Но, в этих местах ничего не осталось от «русской старины», потому как сам русский народ был изгнан со своих земель и «проживал» какое-то время у своих ближайших родственников, на южных берегах Варяжского моря. С призывом Рюрика и братьев его, русский народ вернулся на свои исконные земли и стал мирно сосуществовать с жившими там народами: мерями, весью, муромами и другими. Началось восстановление «разрушенных храмов», то есть исконной Русской земли в её сердце. Но, этот процесс продолжался недолго.
Нашествие монгольской орды принесло погибель на Русскую землю; русские люди остались, но память об их прошлом была стёрта небывалыми бедствиями, свалившимися на голову русского человека. Когда ставится вопрос о физическом выживании, прошлое уходит на второй план и перестаёт иметь ключевое значение; оно истирается в памяти за несколько поколений. Монголо-татарское иго легло на Русь тяжким бременем на многие столетия, стирая в памяти народной последние крохи знаний о былом и славном прошлом Русской земли.
Пётр Первый освободил Русскую землю от последних остатков Монголо-татарской орды, но он не принёс свободу русскому народу. Крепостное право окончательно заглушило все воспоминания в народной памяти о былой Руси. Но, на русских землях, не видевших монгола и татарина, а также не знавших крепостного права и помещиков, сохранился богатейший кладезь народной мудрости, дошедший до наших дней.
От берегов Онежского озера до Русского Междуречья (Оки и Волги) по прямой около 700 километров. Настолько отошла память народная от своих истоков, чтобы выжить. От Таллина (столица Эстонии, стоящая на берегу Балтийского моря) до Твери, стоящей на Волге, те же 700 км. А вот от города Алатырь, что на Суре, до Русского Междуречья — 330 километров в северо-западном направлении. Вполне возможно, что русский народ, за свою историю, много раз подвергался угнетению. И он смог выжить и сохранить свою самобытность только лишь благодаря обширной территории Русской земли, а также своему широкому распространению на ней.
Предположение о том, что «русских беженцев» могли приютить ближайшие соседи, скажем славяне, не выдерживает никакой критики. Потому как, есть поговорка: «в гостях и в зятьях, даже кошку называй на Вы». В подобной ситуации ни о каком сохранении русской самобытности речи быть не могло. Уходя от разбоя и угнетения захватчиков, русские люди находили приют на русской же земле и у русских людей. Только в этом случае можно сохранить все свои обычаи и верования в неизменном виде.
В повести «Происхождение слова богатырь» много говорится о русских источниках этого слова (богатырь). В другой же повести — «Переяславль — символ русской славы», была рассмотрена одна старинная русская традиция, в которой ключевым «корнем» является не начало, а конец русского слова. Это показано на примере имён: Свято-гор, Е-гор (Георгий) и И-горь, где видно, что во всех этих именах ключевым является слово «гор», стоящее в конце имени.
Отсюда можно эту русскую традицию применить к словам «бог-атырь» и «ал-атырь», где ключевым является корень «атырь» или «тырь». Это в очередной раз доказывает то, что слово «богатырь» — русского происхождения; даже не славянского, где более уместно слово «витязь».
Вернемся к Петру Первому, который освободил русский народ от разорительных набегов крымского хана и уплаты последнему дани; эти события произошли в ходе Азовских походов. И только потом, русский царь Пётр взялся за тяжелейшую задачу, возвращение Руси её исконных владений, моря Алатырского, сменившего к тому времени много названий, и именуемым в настоящее время — Балтийским. При всём при этом, оно всё равно остаётся «Белым», хоть и на латышском языке; как считается «белым» бел-горюч камень — алатырь.
Тем самым, вполне возможно, царь Пётр пошёл по пути русских воинов — богатырей, осваивавших из «сердца Руси», где находится местность, богатая топонимами «алатырь»; сначала Пётр взял под русский контроль Азовское море (в прошлом оно называлось Сурожским), а затем Балтийское, в старину называвшееся «Алатырским».
Подтверждением тому может быть река Сура, на которой стоит город Алатырь и в которую впадает река Алатырь. Воинские люди — богатыри, с берегов реки Суры отправлялись на юг, чтобы взять под контроль море и дать ему своё имя — Сурожское (сейчас это море называется Азовским, которое в скифскую бытность именовалось Меотским, по названию скифского народа — меотов). Торговцы, ходившие по Сурожскому морю, назывались «сурами», как и река Сура. По аналогии с меотами-скифами, можно предположить, что «суры» были народом, происходившим с берегов Суры. А что это был за народ, можно понять из былины «Суровец-суздалец», в которой рассказано о русском богатыре Суровце, родом из города Суздаля.
Есть ещё «старина» (то же, что и былина) «Суровец-Суздалец», записанная П. В. Киреевским на берегах Волги, в Симбирской губернии (ныне Ульяновской области). В этой «старине» говорится о том же богатыре Суровце, который был родом из Суздаля, а прозвище своё получил от моря Сурожского (Азовского). В настоящее время город Суздаль находится во Владимирской области, в центре Русского Двуречья. Но, вполне допустимо, что в старину он стоял на берегах Суры.
Если применить к названию города Суздаль старинную русскую традицию, а затем поискать топонимику с окончанием на «аль», то улов будет небольшим. Населённых пунктов всего один — город Суздаль (города, образованные в советское время, Рошаль и Электросталь не в счёт). Также существует река Суздаль в Калужской области. А это уже верхняя Волга и левый берег великой реки. Река Суздаль протекает по Галичскому району, затем, через реку Тёбзу, впадает в реку Кострому, являющуюся левым притоком Волги.
Нельзя исключать того, что русское название «Суздаль» было сохранено и воссоздано вновь, только на других русских землях, где сохранились русские люди. В нашем случае — это земля, расположенная севернее рубежа, называемого река Ока, на которой стоят «богатырские заставы»: города Муром (богатырь Илья Муромец) и Рязань (богатырь Добрыня Никитич). Имена этих русских богатырей, как главных на богатырских заставах, упомянуты не просто так. Потому что, в былине «Конец богатырей» рассказывается о гибели 300 русских богатырей от поляницы удалой. В той былине смогли уцелеть только три богатыря: Добрыня, Алёша, да Илья Муромец.
Упомянутая в былине «поляница удалая» указывает на Причерноморские степи, а значит и на берега Сурожского моря, где промышляли «суры» на своих кораблях. В былине говорится и о Христе, у Которого «один день как тысяча лет»; что намекает на то, как на русских землях в междуречье Волги и Оки: в Рязани (у Добрыни), в Ростове (у Алёши), в Муроме (у Ильи), на три тысячи лет жизнь замерла:
«Они спали три дня и три ночи,
Не пиваючи и не едаючи…»
А вот южнее богатырских застав, расположенных на реке Оке, всё русское было истреблено под корень. И народ «суры», живший на реке Сура, в которую впадает река Алатырь, не стал исключением. О том, что берега реки Суры оказались в какой-то момент безлюдными, говорит предание мордовского народа:
«В старинное время многие народы переселялись с места на место. Когда мордва пришла сюда, то на Волге уже жил какой-то народ. Мордва пришла к Волге, но те, которые там жили, не пустили её идти вниз по реке. Мордва вернулась назад, но сверху, с Волги; ходила туда-сюда, искала, где жить. Пришла на такое место, где в Волгу с юга течёт другая река. Старики вместе и стали советоваться: что делать, куда дальше идти? Один самый старый человек сказал: „Вот эта река, как палец, показывает, куда идти. Нам надо пойти по этой реке и там жить“. Его послушались и пошли вверх по этой реке, там других народов тогда не было, никто не жил. А место было для охоты хорошее, лесов много. Так они и остались жить здесь. А реку стали называть Сур — она, как палец, им показала, где жить. Сур по-мордовски — „палец“».
© «Устно-поэтическое творчество мордовского народа», том X. — Саранск, 1983.
Между руслами рек Сура и Волга, текущих параллельно друг другу, только в разных направлениях, всего около 100 км. Потому, безлюдные берега Суры, при населённых берегах Волги, вызывают вопросы. Возможно, до мордвы, там жил другой народ, который был истреблён неведомой пока силой. Решение мордовских стариков в тексте предания: «А реку стали называть Сур», говорит о том, что ранее эта река имела другое название.
Узнать это старое речное название не так сложно, как кажется. Ведь река Сура течет в обратном направлении относительно Волги, и мордовские старики это прекрасно знали, потому как были на Волге и видели, куда она течёт. Допустим, что ранее мордвы на реке Сура жил одноименный народ «суры». И, если мы перевернем название народа, как повёрнуто течение реки, то получим следующее: СУР — РУС. Вполне возможно, что раньше на этой реке жил народ «русы» которых, пришедшая на их место мордва, стала именовать «сурами», а название так и прижилось, храня в себе анаграмму прошлого этой земли и народа. В таком случае, река могла именоваться Руса, так как в той округе названия рек, в большинстве своём, оканчиваются на «а». Пример тому, Волга, Ока, Кострома, Самара, да та же Сура. Но, название реки могло оканчиваться мягким знаком — «Русь», как и впадающая в неё река Алатырь. Подтверждением тому могут служить названия двух рек, называемых Рось; одной текущей по Киевской области и впадающей в Днепр; а другой — в Гродненской области, впадающей в Неман.
Мордовские старики оказались мудрыми, найдя в своём языке подходящее название для реки, которое сохранило память о прошлых жителях. Название реки Сура от мордовского Сур — «палец», также имеет символическое значение. Ведь у нас на руке пять пальцев, четвертый из которых называется «безымянным», как бы намекая на его «забытое» имя. Вот и местность на реке Сура, раннее неизвестная, была названа мордовскими стариками «пальцем», намекая на его безыменность, словно «потерянная Русь».
Отсюда мы находим топоним «Русь», который мог дать имя великому русскому народу. А, так как, в нашу воссозданную реку Русь (Суру) впадает река Алатырь, то это название могло быть перенесено русскими колонистами на берега Белого (Балтийского) моря, назвав его Алатырским. Почему Алатырским? Да потому что, ранее, слова с использованием корней «РУС» и «СУР» были применены для названия других морей: РУС-ского (Чёрного) и СУР-ожского (Азовского). Для моря Балтийского был заготовлен не менее важный топоним — «АЛАТЫРЬ», возможно даже более значимый и почитаемый.
Потому что, если в слове «ала-тырь» корень «тырь» поменять на «ва», примерно как в слове «Моск-ва», а первую букву «А — 1» на «С — 200», то получим название земли «С-ла-ва» или Слава. Если буква «А» имеет значение 1, просто человек, возможно даже первый человек, то буква «С» — уже число 200, а это княжеская дружина или власть, а значит и государство. Возможно «Слава» была первым русским государством, объединившим многие русские племена, включая и первое племя «русь».
Когда с моря Алатырского (Балтийского) называвшегося к тому времени Варяжским (по имени русско-славянского царя Сварога), был призван варяжский народ «русь», то населённые пункты на берегу Ладоги, этим народом основанные, получили название «Руса». Вполне возможно то, что в памяти народной сохранилась река их Отчизны, по названию Русь (Сура), оттого новая топонимика приняла несколько изменённое окончание — Руса.
Отсюда можно предположить, что «балтийские русы» или «алатырцы» пришли на берега Балтики всё с той же реки Русь (Сура), принеся с собой название «Алатырь».
Балтийский город Таллин был не просто так упомянут при расчётах Русской земли. Потому что, у него, кроме Ревеля, есть и старое русское название — Колывань. От названия этого города произошло и имя русского богатыря — Колывана. А, вполне возможно, что русский богатырь Колыван был основателем Колывани. В русской былине «Колыван богатырь» фигурируют три богатыря; но, не привычные нам Илья, Добрыня и Алёша, а, — Колыван, Муромлян и Самсон. И называются они так: первой Колыван богатырь, другой Муромлян богатырь, а третей Самсон богатырь.
Так как все трое — богатыри, а значит и русские воины, то у них должна быть связь с другими русскими богатырями. К примеру, русский богатырь Святогор имеет отчество — Колываныч; а у Самсона богатыря прозвище — Колуван (в былине «Мамаево побоище» он назван Самсон Колуван), говорящее о месте его происхождения и его же службе — на берегах Алатырского моря, близ города Колывань.
О том, что берега Алатырского моря — русские, даёт понять фраза-наставление в былине про Колывана богатыря:
«Наблюдайте своё доброё,
Ездите по Русеи,
Делайте защиту,
Сохраняйте Русею от неприятеля».
Эта фраза говорит о том, что земля, на которой стоит город Колывань (Таллин) — Русская; она своя для Колывана, Муромляна и Самсона; а это значит, что эти три богатыря также русские, и их предназначение — «сохранять Русскую землю от неприятеля».
Вполне возможно и то, что богатырь Муромлян был основателем города Мурома, откуда родом богатырь Илья (Муромец). Ведь кто-то же смог остановить «поляницу удалую» (в былине Конец богатырей) на рубеже реки Оки (на которой стоит город Муром), тем самым «сохранив Русею от неприятеля». А те земли, которые оказались южнее этого рубежа, включая и реку Русь (Суру), попали в полон к неприятелю.
В русском языке есть слово «враг», прямо говорящее об исходящей от него опасности; а есть такие слова, как «супостат», «недруг», «неприятель», говорящие о временной опасности, исходящей от бывшего «приятеля» или «друга». Вся известная русская история говорит о том, кто был для Руси настоящим врагом, их сейчас принято называть «партнёрами»; как говорится: «с соседом дружись, а за саблю держись». А вот теми самыми, временно опасными (приятелями-неприятелями), частенько становились близкие «друзья», «приятели», и даже «братья» — славяне. И первыми среди них часто оказывались поляки, чехи и болгары; сейчас за это первенство (быть неприятелем для русских) борются два «братских народа» — поляки и украинцы, бывшие в прошлом представителями русского народа, но основательно забывшие об этом.
Потому, не стоит исключать того, что теми «неприятелями», вернее «неприятельницами» были «поляницы» — девицы-воины — славянки по происхождению. В былине «Суровец-суздалец» рассказывается о незавидной судьбе русского богатыря, уроженца города Суздаля. Вполне возможно, до того как Суздаль был возрождён на Владимирской земле в Русском Междуречье, защищаемом сильнейшими русскими богатырями Ильёй, Добрыней и Алёшей, этот город стоял на реке Суре (бывшей Руси), и платил дань богатырями (их ратным трудом) своим завоевателям — славянам (вернее словенам).
В этой былине богатырь Суровец охотится на гусей, лебедей, серых уточек; а когда сам проголодался, то тронуть добычу не смел, потому как она хозяйская, а вынужден был охотится на малопригодную для пищи птицу — черного ворона. Богатырская охота на птиц говорит об очень давних временах, когда на зверей, бегающих по земле, охотится было нельзя, из-за их тотемного, либо священного, почитания первобытными народами, в число которых входила и «русь».
Есть и второй момент, говорящий об «ограниченном в правах» русском богатыре. Когда русский богатырь Суровец разгромил силушку немалую Курбан-царя, и приготовился срубить голову самому Курбану Курбановичу, то получил предупреждение от поверженного царя:
«Как возмолится ему Курбан-царь:
«Ты гой еси, Суровец молодец,
Суровец богатырь и Суроженин!
Погляди-ко ты, что в книге написано:
Что не велено вам князей казнить,
Что князей казнить и царей убивать».»
Выходило так, что охотиться по заданию — считалось повинностью русских богатырей; а вот вершить царский суд, казнить князей, а тем более поднимать руку на царя, русским было запрещено законом.
Отсюда следует, что Центральная, родительская, Русь была покорена и ограничена в правах строгими законами, установленными словенскими (южными) завоевателями. Северная и Алатырская части Руси сумели сохранить свою свободу. Но, спустя время, Варяжская (бывшая Алатырская) Русь была уничтожена германцами, с подачи и при предательстве «славянских братьев» поляков. Потому, нельзя исключать того, что и родительская Русь, что на реке Русь (Суре), была также истреблена «бывшими приятелями». Однако, в истреблении «руси» обвинять словенов нельзя, потому что им русские нужны были живыми, чтобы работать и приносить доход. Скорее всего, «истребляющая сила» была другого, не словенского происхождения.
Но, вернёмся к нашим богатырям. Вполне возможно, что Илья Иванович Муромец был родственником богатыря Муромляна. Так как ближайший соратник Муромляна, богатырь Самсон, был «крёстным отцом» Ильи Муромца. А в дохристианские времена, скорее всего, дядькою, обучившему Илью ратному богатырскому ремеслу. Не стоит исключать и того, что Илья был внуком Муромляна, так как перенял «дедову обязанность» — сохранять Русь от неприятеля. И, как говорили сказители былин в Олонецкой губернии: «что идёт от отцов и дедов, то свято».
Если проанализировать имена старших русских богатырей: Колывана, Муромляна и Самсона, применив к ним старую русскую традицию, где корень слова стоит в конце, то выходит, что этим корнем является слово «ан». Вполне возможно, что все русские богатыри в старину имели такой корень.
В былине «Конец богатырей» говорится о гибели трёхсот русских богатырей, из которых выжили только трое. В повести «Происхождение слова богатырь» говорится о том, что в старину собирали войско для ратных дел, именуемое «полное количество» или сокращённо — «полк». Полк размещался в одном городе и состоял из: конницы, включавшей в себя княжескую дружину (200 «сабель») и богатырскую сотню (100 «сабель»); и пехоты (городского ополчения) численностью от одной до нескольких тысяч «штыков». Полным количеством или полком командовал старший боярин, в то время как сам князь управлял либо княжеской дружиной, либо её частью — княжеской сотней.
Вполне возможно то, что раньше конница не делилась на привилегированных (бояр) и простых (богатырей) всадников, а состояла из трехсот обычных конных воинов — «анов». Всей этой конницей командовал «главный ан» или «полк-ан». В русском богатырском эпосе есть даже богатырь по имени Полкан, который часто фигурирует на пирах возле князя Владимира, как предводитель княжеской конницы или главный среди богатырей.
Но, отдельной былины о богатыре Полкане у русского народа нет. А то, что есть, даёт крайне негативную оценку Полкану, сравнивая его с поганым Идолищем. Нельзя исключать того, что в прошлом командир богатырского полка, именуемый Полкан, предал своих воинов — богатырей, и перешёл на сторону неприятеля, а своих бойцов объявил изменниками и натравил на них поляниц. С тех пор на Руси с именем Полкан стали связывать самое последнее ругательство — «собака», которым именовали даже Калина-царя — «собака Калин-царь», потому как в русском былинном эпосе Полкан — есть полупёс, получеловек. В известной комедии Леонида Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию», снятой в 1973 году, можно услышать следующие фразы: «пёс смердящий» и «собака крымский хан», говорящие о крайне негативном отношении к тому, к кому они обращены.
Кроме сравнения с собакой и псом, Полкана ещё называют полу-конём, по типу «кентавра». Это ошибочное представление, хотя и имеющее право на существование. Потому как Полкан, хоть и командовал всем полком, но делал это верхом на коне, потому как сам был частью конного войска.
После «предательства» Полкана и гибели почти всех богатырей, на Руси встал вопрос: а кто же будет защищать Русскую землю? И ответ не заставил себя долго ждать. В Алатырском краю были мобилизованы богатыри — аны: Колыван и Муромлян, отправленные для занятия обороны по реке Оке. Богатырь же Самсон остался охранять западные рубежи Русской земли, держась близ Колывани.
В повести «Происхождение слова богатырь» говорится о том, что на Руси было строго ограниченное число богатырей, а именно — двенадцать. Скорее всего, основная Русь была порабощена, и для охраны оставшейся уже не требовалось формирования богатырской дружины в 300 всадников, достаточно было и двенадцати. Командир богатырского полка был дискредитирован и потому на его имя, а вернее на воинское звание «полк-ан» было наложено табу.
Ответ на вопрос: кто будет командовать «богатырской дюжиной», разрешился сам собой. Если полком из 300 сабель командовал «полк-ан», то дюжиной богатырей стал командовать «двенадцатый-ан». В старославянском счёте, использующем алфавит, буквой i обозначалось число 10, а буквой в — цифра 2, отсюда число 12 выглядело как «вi», а развёрнутое (анаграммой) — «iв». Появилось новое воинское звание «iв-ан», означавшее «двенадцатый ан» или командир дюжины богатырей. Прямое число «12» или «вi» могло, также, означать и витязя — как называли богатырей западные славяне.
В последствии, также как воинское звание «полк-ан» стало именем собственным Полкан, так и звание «iв-ан» стало именем Иван, самым распространённым на Руси. Причём, сохранился и ранг этого звания. Если Полкан был вторым в войске после князя, то Иван-царевич стал вторым в царстве после батюшки-царя. При этом, Иван-царевич был ещё и наследником царя, после ухода того в мир иной.
Точно также поступил и Полкан, который заменил погибшего в бою царя, став на его место, а вину за гибель монарха свалил на русских богатырей, обвинив их в предательстве и трусости, что всегда считалось ещё хуже предательства. Возможно, при Полкане и появилось слово «трус». Это слово можно представить как «т-рус». В старославянском счёте буквой т обозначают число 300. Отсюда получается, что 300 русских богатырей, необоснованно обвинённых в гнусном преступлении, были убиты; а их подразделение «т-рус» (300 русов) стало синонимом предательства и подлости.
Русский воин Суровец был один (как и город Суздаль), а вот богатырей или «анов», оказалось много, потому что Русская земля была большая, и богатыри-аны принимали непосредственное участие в её защите. Отсюда на Руси много названий местностей с окончанием на «-ань», согласно аналогии «Колыван — Колывань». Город Добрыни Никитича — Рязань, тоже имеет богатырский корень «ань».
Город Муром, по всей видимости, основанный богатырём Муромляном, возможно раньше назывался Муромлянь. Потому как былина «Обретение силы Ильей Муромцем» начинается следующими строками:
«В славном городе во Муромле,
Во селе было Карачарове,
Сиднем сидел Илья Муромец, крестьянский сын,
Сиднем сидел цело тридцать лет.»
В последующем, когда Муром стал городом народа «мурома», изменилось и название, исчез «богатырский корень». Однако, помимо Колывани и Рязани, на Русской земле достаточно мест и городов, сохранивших в своём названии богатырский корень «ань».
Если идти по кругу, от Сурожского (Азовского) моря, то первыми нас встречают: полуостров Тамань и река Кубань. Эти места в русских летописях назывались Тмутаракань. Далее: на Кавказе — Назрань; в Калмыкии — Аршань; в Поволжье, Ростовской и Тамбовской областях — Елань; В Тульской области — Епифань; в Липецкой области — Усмань; в Киевской области — Умань. Наиболее яркие города с «богатырским корнем» находятся на великой русской реке Волге: Казань, Сызрань и Астрахань. В Польше находим город Познань. В этом же ключе можно рассмотреть столицу Мордовии — город Саранск (Сар-ань-ск). Дело в том, что Саранск стоит на реке Инсар, впадающей в реку Алатырь, левый приток Суры. Похожий по названию город находится в Польше, на берегу Балтийского моря, а значит связанный с топонимом «алатырь». Это город Гданьск (Гд-ань-ск). Не стоит исключать из этого списка и самый северный русский город Мурманск (Мурм-ан-ск) или город на Мурмане.
Мурманом называли в старину весь Кольский полуостров. А побережье Баренцева моря — Мурманским берегом. Местные краеведы считают, что происхождение названия «мурман» происходит от норвежского «norman», что в переводе со скандинавских языков означает «северный человек». А то, что «мур» несколько не то, что «nor», они объясняют следствием сложной диссимиляции-ассимиляции носовых звуков. Этих исследователей ничуть не смущает то, что норвежцы — это северные германцы, скандинавский народ; а коренное население Кольского полуострова (Мурмана) — саамы, лопари, лапландцы — это финно-угорцы, не имеющие ничего общего с германцами.
При этом, если не устраивать «сложные комбинации звуков», можно сравнить другие названия, близкие к финно-угорцам, а не скандинавам, — «Мурман» и «Муром». Как известно из русских летописей, город Муром (родина русского богатыря Ильи Ивановича Муромца) находится в земле финно-угорского племени «мурома». С возвращением русского народа на эти земли, произошло мирное объединение муромы с русскими. Город Муром — богатырский город, русская застава на реке Оке. А что если, подобно Илье Муромцу, защитнику Руси, из города Мурома вышел другой богатырь — Мурман — защитник финно-угорцев. Имя Мурман или Мурм-ан, имеет корень «ан», значит может быть богатырским именем. А начало имени «Мурм» близко к «Муром», что может говорить о богатыре Мурм-ане, выходце из города Мурома.
Во все времена, русские вместе с другими народами сражались с захватчиками Русской земли. Сколько раз русские освобождали другие народы от порабощения, не только славян и греков на Балканах от османов, но и народы Европы от пресловутых германцев. Поэтому, не стоит удивляться тому, что русские полки из города Мурома, под предводительством Мурмана, пошли освобождать братский угорский народ от «надоевших всем» германцев. Мурман просто выбил германцев, этих викингов — любителей лёгкой наживы, с Кольского полуострова, чем заслужил уважение саамских народов севера. На саамских языках название города Мурманска не имеет «сложных переходов» — Мурман ланнҍ и Murmanska. То, что город Мурманск имеет героическое прошлое говорит и его статус — «город-герой».
Богатырский корень «ан» можно найти не только в именах русских богатырей и городов. Он присутствует в названиях рек, ныне носящих скифские названия. В «Повести временных лет» в описании лета 6624 (1116 год) присутствует такая фраза:
«В тот же год послал Владимир [Мономах] сына своего Ярополка, а Давыд сына своего Всеволода на Дон, и взяли они три города: Сугров, Шарукан и Балин.»
Здесь интерес представляет город Шарукан или Шарукань, имеющий связь с рекой Дон, который греки называют Танаис. Если мы отделим от названия корень «-ань», то получим Шарук или Харук. Некоторые историки считают, что так называлась в прошлом река Харук, ныне имеющая название Харьков. Эта река дала название городу Харькову, который в прошлом мог называться Харукань или по-летописному — Шарукан.
В Олонецкой губернии, в 1300 километрах к северу от Харькова, была сохранена «старина» про русского богатыря Дюка Степановича и Шарка-великана, которая называется «Добрый руссийский богатырь Дюк Степановичь побивает окаянного великана Шарка-великана». Вполне возможно, что этот Шарк-великан имел какое-то отношение к городу Шарукану, взятому русскими князьями. Потому как в слове «великан» имеется богатырский корень «ан». Ко всему прочему, город Харьков включает в себя район Южные Пятихатки, который в прошлом был населенным пунктом Рогань. Если мы разделим слово «Рогань» на составляющие: Рог-ань, то получим в начале слово «Рог», которое можно обернуть как «Гор». А корень «гор» входит в состав легендарных имён, таких как Святогор и Георгий (Егор). Возможно, в далёком прошлом, на месте нынешнего Харькова, была богатырская застава «Рогань».
Подтверждением прошлого присутствия русских богатырей на месте города Харькова, говорит то, что одноимённая река Харьков впадает в реку Лопань, имеющую в названии «богатырский корень». Река Лопань, также как и Харьков, впадает своим устьем не в море, а в другую реку, называемую сейчас Уды. Река Уды имела старорусское название Донец и тоже впадает в реку, которая сейчас называется Северский Донец.
Река Северский Донец в прошлом имела много названий: древние греки называли его Танаид, римляне — Тан, а русские — Великий Дон, Донель или просто Дон. Обратим внимание на то, что у древних греков и римлян в названии реки Северский Донец присутствует единый корень «тан». Греческий алфавитный счёт точно такой же, как и старославянский. Поэтому, слово «тан» можно разделить как «т-ан». И если брать в расчёт, что корень «ан» означает русских богатырей, а буква «т» — число 300, то название реки Тан может означать «300 русских богатырей». Вполне возможно то, что на этом рубеже реки Северский Донец, на Великом Дону, и сложили свои головы 300 русских храбрецов, обвинённых потом в трусости. Ведь павшие, хоть «сраму и не имут», но ответить за себя не могут.
Может быть из-за этого ложного обвинения русских богатырей в трусости, за ними в народе закрепилось ещё одно прозвище — «храбр».
У греков существует собственная легенда о храбрых воинах: «300 спартанцев», а у римлян такой легенды нет. Поэтому, место сражения, где сложили свои головы 300 русских богатырей, римляне называли по-гречески просто «Тан», а вот греки — с добавкой «Танаид», чтобы не путать со своими героями.
От реки Северский Донец, к северу, примерно в шестистах километрах, находится другой русский оборонительный рубеж — река Ока. Так что, и с военной точки зрения, отступление разгромленных русских войск к северу, вполне объяснимо. Тем более, новый оборонительный рубеж был даже указан в былине «Конец богатырей».
Что интересно, в повести «Переяславль — символ русской славы» говорится о шести русских городах-крепостях, которые переняли (то есть вернули обратно) «Славу» у противника. Кроме этих городов, есть и седьмое место, где русские воины вернули себе то, что неприятель захватил очень давно. По нашим предположениям, на реке Северский Донец (по-старорусски Великий Дон) было разгромлено русское войско; погибло 300 русских богатырей, а возможно и полков, около 90 тысяч всадников (если посчитать 300 полков по 300 сабель). Этот разгром принёс много бедствий и позора русскому народу, а также потерю значительных территорий. А вот, в качестве неприятеля тогда могли выступить «воины Света», или словене. После той битвы, «словене» стали властителями государства, получившего название «Свет», что на старославянском языке значит «Мир». Словене стали «всемирными» правителями; при этом Слава, а вместе с нею и Русь, погрузились во тьму унижения и рабства.
События 1380 года всколыхнули всю Русь, от мала и до велика. На правом берегу реки Дон, то есть на той стороне реки, которая обращена к Северскому Донцу, южнее устья реки Непрядвы, произошло величайшее сражение — Куликовская битва. Победный задел этой битвы предрёк поединок русского и татарского воинов: монаха Александра и Челубея. За победу в этом поединке, смертельно раненный монах Александр получил высший монашеский чин — «Преподобный», то есть подобный самому Христу, и русское прозвище «Пересвет».
В той битве русские полки победили крымское войско Мамая, и ими же был «перенят Свет» (осуществлён Пересвет, подобно Переславлю); то есть русские вернули себе тот «Свет», который был отнят у них в результате предательства Полкана и вероломства словенов, захвативших Свет или Русский Мир — Славу. То, что войско Мамая шло на Русь с Крыма, показывает направление движения первых захватчиков — словенов, которые имели тот же вектор наступления: с южных берегов Дуная (со словенских земель) вдоль берега Понта (Черного-Русского моря), мимо Крыма, через Таврию на северо-восток, где встретились с русскими полками на Великом Дону (Северском Донце). После сокрушительного разгрома, возможно, произошедшего в результате внезапного нападения, либо вероломства; уцелевшие русские полки отступили в том же направлении — северо-восточном, в котором и находятся города Рязань и Муром, относительно Северского Донца.
Куликовская битва состоялась 8 сентября (по старому стилю) или 21 сентября по новому. Этот день признан днём воинской славы России — Днём победы русских полков во главе с великим князем Дмитрием Донским над монголо-татарскими войсками в Куликовской битве. Не стоит исключать того, что день битвы московским князем Дмитрием Ивановичем, в последствии получившем прозвище Донской (за победу в Куликовской битве, произошедшей на Дону), был выбран не случайно.
Дело в том, что день 21 сентября является для русского народа двойным праздником: христианским — Рождеством Пресвятой Богородицы; и дохристианским — Днём Рода и Рожениц. По мнению многих учёных славянистов, День Рода в русском народе был наиболее почитаем. Именно с Родом, а не с Перуном, вела борьбу Христианская церковь на Руси, но так ничего и не добилась. Потому, этот День Рода был совмещён с великим христианским праздником — Рождеством Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. В 2010 году в этот день, 21 сентября, стали отмечать ещё один праздник, ставший международным — Всемирный день русского единения.
Но, не это главное. Куликовская битва произошла за два дня до начала Нового славянского лета (23 сентября), или, как говорят на Руси — третьего дня от «новолетия». То, что перенятие Света, или «Пересвет», произошло перед важным для славян днём — Новолетием, имеет символическое значение. И символизм здесь один, касающийся славян и их последователей: «кончилась ваша власть».
Также, «третьего дня» перед старым Новолетием (отмечавшимся на Руси 1 сентября, с 1492 по 1699 годы), а именно 30 августа 1721 года (по старому стилю) был подписан Ништадский мирный договор, закрепивший победу России над Швецией в Северной войне. Тем самым Балтийское (Алатырское) море снова стало русским, как и в давние времена. После этого события, спустя какое-то время, 22 октября (2 ноября) 1721 года было объявлено о возрождении Российской империи.
Что интересно, старинная русская традиция «третьего дня», когда важные события происходят за два дня до Нового года (у славян Нового лета), была продолжена и в советское время. Союз Советских Социалистических Республик был образован 30 декабря 1922 года, то есть «третьего дня» от 1 января, Нового 1923 года. И, уже Советским Союзом, во время Великой Отечественной войны, при отражении тяжелейшей агрессии, Красная армия в 1945 году вышла на основной западный рубеж Русской земли — на реку Эльбу, и там остановилась, завершив освобождение Русской земли от супостата.
О названии русского народа
Название русского народа «русь», по нашему предположению, произошло от реки Русь, которая ныне называется Сура. За многие столетия и даже тысячелетия своего существования, русский народ получил широкое распространение на большой площади, от Волги до Балтики и Эльбы. А оттуда — на юг, до реки Дунай. Скорее всего, русские люди называли себя по разному, от «алатырцев» и до «варягов», но, в них всегда сохранялся исходный корень — «русь».
В «Повести временных лет» русский народ назван «варягами», вполне возможно это даёт связь с термином «дети Сварога» (потому как слово «варяг» могло произойти от имени русского божества Сварог). А вот славяне назывались по разному:
от названия рек — моравы (река Морава), полочане (река Полота), бужане (река Буг);
от характера и названия местности — древляне (сели в лесах), поляне (сидели в поле) , волыняне (жители Волыни);
от своих предводителей — радимичи (от Радима), вятичи (от Вятко).
Украинский народ, будучи этническими русскими, переходя по воле В. И. Ленина в славянское «племя», для его названия, ему выбрали «второй славянский» вариант — от названия местности Украины, являвшейся, в своё время, окраиной польско-литовского государства Речи Посполитой. Как часто бывает, государства давно нет, а название местности остаётся как «топонимика». После раздела Польши в 1795 году, местность Украина, вместе с русским населением, перешла в состав Малороссии Российской империи. Потому, в отношении современной Украины говорят «на Украине», а не «в Украине», так как изначально, это название относилось к местности, на которой жил православный русский народ в католической Польше, а не к государству с одноимённым названием.
Русский народ был более многочисленный, чем славяне, потому мог иметь разные названия, подобно славянским. От реки Русь он получил главное название — русы. От Русской земли — русские; от Алатырского моря — алатырцы; от того же Варяжского моря — варяги; от профессии бога Сварога — «кузнец» — кривичи — переходная смесь славян и русских.
Но, есть один фактор, который перевешивает все остальные варианты названий. Представитель русского народа, если он мужчина, называется русский, а женщина, соответственно, русская. Русские — единственный народ в Мире, который называется именем прилагательным; все остальные народы, включая и славян — названы только именами существительными.
«Прилагательность» русского народа заключается в его верности своей земле — Руси (Русской земле), которую он смог защитить от всевозможных захватчиков, и сохранить свою самобытность для будущих поколений русских людей. Русский народ — один из самых старых народов, живущих на Земле, который дожил до настоящего времени, сохранив память о своих предках самой глубокой старины.
На земном шаре осталось мало народов, которые являются коренными (автохтонными) на своей земле. Подавляющее большинство народов, особенно в Европе и Северной Америке, являются пришлыми; как правило — это захватчики, истребившие «в ноль» местное коренное население. Из немногих оставшихся коренных народов, только русские в названии народа сохранили принадлежность к своей исторической родине — Русской земле. Даже древние греки, и те — пришлый народ. А вот коренные египтяне сохранились в самом Египте, захваченном арабами, их называют — копты. Копты смогли выжить благодаря Вере в Христа, а вот имя народа (египтяне) им сохранить не удалось.
На Кавказе есть гора, являющаяся самой высокой вершиной этого горного массива — это гора Эльбрус. С языка местных горцев её название переводится как «Белая гора». Возможно то, что река Эльба — западная граница Русской земли, называлась «Белая река», по аналогии с Эльбрусом. В повести «Переяславль — символ русской славы», на примере Волги и Болгарии, был рассмотрен вопрос перехода русской буквы «В» в южное, приграничное, произношение «Б». Подобно тому, греческое слово «базилевс» (царь) у нас становится «василевсом» или просто Василием.
При рассмотрении границ Русской земли, мы определились, что на севере был её край по южному берегу Алатырского (Балтийского) моря; далее по кругу, западная граница проходила по реке Эльба; южный рубеж, отделявший Русскую землю от Славянской, проходил по реке Берег (Дунай), далее по Русскому (Чёрному) морю, Сурожскому (Азовскому) морю, реке Кубань, берущей своё начало на горе Эльбрус; восточная граница Русской земли проходила по великой русской реке Волге, от Валдайской возвышенности, вплоть до моря Кавстрийского (Хвалынского, Каспийского).
Река Кубань имеет старое русло, впадающее в Чёрное море; но, ещё раньше, Кубань впадала в залив Азовского моря, доходивший в прошлом до границ современного города Краснодара. Поэтому, современное устье Кубани в Азовском море, с исторической точки зрения — верное. Помимо прочего, левым притоком Кубани является река Лаба, берущая своё начало у горы Пшиш. Между горами Пшиш и Эльбрус около 100 км.
Название реки Лаба местные черкесы связывают с ираноязычной (возможно скифской) топонимикой, где «альб» означает «белый», а «лав» — «берег». Отсюда и название реки может быть как «берег белой реки» или «граница Русской земли». Кстати, река Эльба, берущая своё начало на Исполиновых горах в Чехии, по славянски называется Лаба. Исходя из этого, две пограничные реки, западная и южная, называемые Лаба, если поменять «б» на «в», на русский манер, можем получить название «Лава». А это уже не «белая река», а «пограничная река» или «берег». Кстати, у Дуная тоже имеется русское название Берег.
Чтобы понять, границей какой земли могли быть реки, называющиеся «Лава», необходимо добавить заглавную букву «С», чтобы получить «Слава». Отсюда, реки, называемые «Берег», «Лаба» или «Лава», могли быть берегами или краями земли Славы. В настоящее время, на территории исторической Русской земли (в прошлом Славы), имеются две реки, называющиеся Лава: в Ленинградской области, впадающая в Ладожское озеро ( в прошлом Залив Варяжского моря); в Польше, вытекающая из Мазурских озёр, и, через реку Преголя, впадающая в Балтийское (в прошлом Варяжское) море в Калининградской области.
Развивая тему реки Лава, можно выделить корень «ва», означавшем просто реку. Рек с таким окончанием великое множество, наиболее известные: Даугава (Западная Двина, в прошлом Эридан), впадающая в Балтийское море в районе города Риги; Белая Калитва в Ростовской области, приток Северского Донца; Нарва и Нева, впадающие в Балтийское море; Протва в Московской и Калужской областях, впадающая в Оку (Ока в прошлом могла называться Аква, то есть вода); Москва-река; а также две реки Моравы, впадающие в Дунай с севера и с юга. Кстати, река Морава, дала название славянскому народу моравы, от которых произошли словаки.
Если рассмотреть два народа: славянский «морава» и финно-угорский «мордва», то у них в названии разница лишь в одной букве. Моравами называют своих предков словаки и чехи, а мордовский народ, состоящий из мокшан и эрзян, получил своё название от русских — «мордва», потому как, сами себя они так не называют. Славяне «моравы» появились на реке Мораве только после того, как собственно славяне «сели по Дунаю». А вот из какой местности эти самые «славяне» пришли на Дунай, в летописи ничего не говорится. По всей видимости, эти славяне были разными, как и сейчас. Кто-то остался на Дунае, как сербы и болгары, а кто-то пошёл дальше, например, моравы, севшие по реке Морава, где теперь обитают словаки и чехи; а кто-то по другой Мораве пошёл на юг, где теперь македонцы.
При сравнении названий «морава» и «мордва», следует обратить внимание на одно существенное различие: слово «мор-а-ва» отличается от «мор-д-ва» одной лишь буквой, разделяющей корни «мор» и «ва». По старославянскому счёту, буквой «а» обозначают цифру 1, а буквой «д» — цифру 4. Возможно, это ничего не значило бы, если бы не один момент, отражённый в статье Википедии — Мордва. Русский путешественник и естествоиспытатель Иван Иванович Лепёхин (1740 — 1802), путешествуя по России, оставил заметку о мордовском народе:
«Мордва разделяется собственно на два колена, из которых первое называется Мокшанским, а другое Ерзянским: но и в Мокшанах есть некоторое различие. Одни называются коренными или высокими Мокшанами, а других почитают простыми Мокшанами, и вся их разность состоит в некоторых наречиях. Они еще сказывали нам о четвертом роде Мордвы, которых Каратаями называют, и которых только три деревни в Казанском уезде находятся.»
Четвёртый род мордвы, живущий на левом берегу Волги вместе с татарами возможно и был причиной тому, что всех мокшан и эрзян русские издавна стали называть «мордвой». На Руси, ещё в стародавние времена, возникло правило, суть которого состоит в том, чтобы народам, приносящим беды и несчастья, добавлять в конце суффикс «-ва». Пример тому: литва, татарва, возможно и мордва.
Напомним, что народы, называемые русскими «мордва», обитают на реке Сура, или «палец» по-мордовски. Вполне возможно, что народы «мордвы» пришли на место, где ранее жил народ «четвертого, то есть безымянного пальца» или «забытая русь».
Не стоит исключать из этого правила и моравов, потому как чехи, так и словаки не питают дружеских чувств к русскому народу, впрочем, они никогда этого не скрывали. В обеих Мировых войнах Чехословакия воевала против России на стороне германцев.
В древности, среди мидийских народов, которых на Руси называли Индеей, был кочевой воинственный народ «марды», которых персы называли «убийцами». Но, скорее всего, ни мордвинские народы, ни чехи со словаками не имеют никакого отношения к «персидским убийцам» мардам. Потому как моравы назвались от реки, которая ужа носила это название. Миролюбивые мокши и эрзяне были названы русскими мордвой, всего лишь по местности, где было «выкошено» неведомой силой русское племя и земля опустела.
В этом случае, скорее всего, ключевым словом будет «мор», затем порядковый номер а — 1 или д — 4, и заключительный «речной» корень «ва». Большинство рек, оканчивающихся на «ва» имеют приграничное расположение, как и народы «литва» и «татарва». Кстати, в русских былинах называют «погаными» не только татар, но и литву. Видно это не спроста закрепилось в русском народном эпосе.
Значение слова «мор», как у русских, так и у славян имеет негативное значение. В «Полном церковнославянском словаре» Дьяченко, (стр. 317) дано значение слова «Мор»:
«Мор = повальная смертность, санскрит. мара и мори — смерть, убийство, чума. В иных местах могильные курганы зовутся морами. (Гильфердинг).»
Не стоит исключать того, что русскими могилами — «морами», после предательства Полкана и вероломного нападения словенов, была усыпана вся Русская земля, от Дуная до Суры. Первый «мор» (Мор-а-ва, а — 1) мог быть на реке Морава, что впадает в Дунай у Братиславы в Словакии, на территории русской Славы, возможно при содействии предателя Полкана; второй «мор» (Мор-в-ва, в — 2) мог случиться ниже по Дунаю, на другой реке Морава, что у Золотой Горы (крепости Смедерево) в Сербии, река тогда могла называться на славянский манер Морва; третий «мор», самый масштабный, мог произойти на берегах Северского Донца, когда погибли три сотни русских богатырей; четвертый «мор» (Мор-д-ва, д — 4) произошёл на реке Русь (Сура), где было истреблено всё население, в колыбели русского народа. Возможно, русский народ был бы весь погублен, если бы захватчики не были остановлены на рубеже реки Оки.
Затем были столетия выдержки и терпения, выпавшие на долю русского народа, порабощённого ближайшими соседями — словенами. Словены стали Светом, а порабощённая Русь — чернью и тьмой. Возможно, на том бы история русского народа и закончилась, если бы не Ной со своим Потопом. Во время Всемирного Потопа наступил «конец Света», положивший конец словенскому владычеству.
Восточный захватчик не отличался особым миролюбием, словенам стало очень не сладко. Но это дало возможность русскому народу заявить о себе, как освободителю не только Русской земли, но и Славянской. В то время появились легендарные имена освободителей Руси: кузнеца Сварога и богатыря Святогора (Гора-Руса). Снежный (белый) Эльбрус стал южным краем Русской земли, сохранив в своём названии пару ГОР-РУС.
Корень «гор» стал важным элементом в именах легендарных русских героев, таких как Святогор и Георгий (Егор).
Другой важный корень «ан», названный богатырским, стал легендой в русском имени Иван. Что интересно, Пётр Первый, который вернул Руси Сурожское (Азовское) и Алатырское (Балтийское) моря, сделал это с помощью построенного им военно-морского флота и регулярной армии. Символом ВМФ России является Андреевский флаг, который ввёл русский царь Пётр Алексеевич, в честь апостола Иисуса Христа — Андрея Первозванного. Стоит обратить внимание на то, что имя Ан-дрей начинается на «ан», так, как заканчивались имена русских богатырей.
Третий важный корень, назовём его «княжеским», заключён в именах русских князей, сынов Владимира Святославича. Из двенадцати сыновей киевского князя Владимира, у семерых имена оканчиваются на «слав». Это — Вышеслав, Изяслав, Ярослав, Святослав, Мстислав, Станислав и Судислав. Корень «слав», вероятнее всего, возник от прежнего названия Русской земли — Слава. Возможно, что Слава была той частью Русской земли, которая давала русских правителей — князей. Ведь перенимали же русские воины «Славу», ставя на месте победы города Переяславли, значит была прежняя Слава, которая была утеряна в прошлом.
Вполне возможно, что Слава была заповедной землёй, своеобразным «Русским Раем», подобно «Земли Обетованной» у евреев. Ведь иудейский народ ведёт свою историю от Авраама, который был потомком Ноя и Адама. А, раз уж упомянута Библия, то можно проследить в ней определённую аналогию.
Первый человек, созданный Богом, в Ветхом Завете именуется Адам. Этот Адам жил в земле, которая называется Эдем. Прослеживается связь имени человека и названия земли — Адам, созданный в Эдеме. В Новом Завете Библии говорится: сначала было Слово и Слово было у Бога. Предшественниками славян были словене. Название народа «словене» произошло от корня «слово»; при этом, подобно радимичам и вятичам, у словенов был свой предводитель — Словен, давший имя этому народу. И, если брать аналогию с Адамом, то у Слова — Словена должна быть земля, на которой тот родился. Земля Адама называется «Эдем», отсюда можно предположить, что Словен был рождён в земле «Слава».
И этот самый Словен вполне мог быть русским, но может быть и нет. Во всяком случае, не стоит исключать того, что Словен мог иметь родственную связь с Полканом — русским богатырём-предателем. И если у имени Полкан имеется два корня «полк» и «ан», то похожее составное имя могло быть и у Словена — «слово» и «ен». И, если учитывать очередность «богатырских» корней, то «ан» — это первый ан, а «ен» — пятый, потому что буква «е» в старославянском счёте соответствует цифре 5.
Что интересно, русская летопись, упоминая сыновей князя Владимира, делает это дважды: до его крещения и после:
«В лето 6488 (980 год)… Был же Владимир побежден вожделением, и вот какие были у него жены: Рогнеда, которую поселил на Лыбеди, где ныне находится сельцо Предславино, от нее имел он четырех сыновей: Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода — и двух дочерей; от гречанки имел он Святополка, от чехини — Вышеслава, а еще от одной жены — Святослава и Мстислава, а от болгарыни — Бориса и Глеба.»
«В лето 6496 (988 год)… И просветился Владимир сам, и сыновья его, и земля его. Было же у него 12 сыновей: Вышеслав, Изяслав, Ярослав, Святополк, Всеволод, Святослав, Мстислав, Борис, Глеб, Станислав, Позвизд, Судислав.»
© Повесть временных лет.
Первый список (дохристианский) содержит 10 сыновей, причём два Мстислава. Второй список (крещёный) состоит из 12 сыновей, среди которых только один Мстислав. Вполне возможно, летописец в первом списке даёт намёк на число 9 (10 — 1 = 9), которое для славян имеет важное значение.
«Новые славяне» знают о чём речь, потому как в их календаре «Даарийском Круголете Числобога» (ДКЧ) полный круг 144 года делится не так как в «Колесе Солнца» у Велеса (КСВ) (12 х 12 = 144), а по своему (16 х 9 = 144); при этом в каждом лете (году) у них 9 месяцев, а в неделе 9 дней. Девятка у них ключевое число, как впрочем и 16.
В первом списке, пятого по счёту сына, рождённого гречанкой (то есть не славянкой), звали Святополк. В историю Руси Святополк Владимирович вошёл как «Святополк-окаянный», за его братоубийственные деяния. Вполне возможно, Святополк не считал своих братьев родственниками, потому как Владимир взял в жёны гречанку уже беременной, от своего старшего брата Ярополка.
Если рассмотреть имя пятого Владимирова сына Святополка, то оно состоит из двух частей: «Свят-Свет» и «Полк». А если учесть то обстоятельство, что биологическим отцом Святополка был Яро-полк, то это может указывать на прямую аналогию с Полканом и создаваемым им Светом, которым правил потом Словен. Как и у Полкана, имя Святополка было «проклятым» на Руси. Если взять обратную аналогию, то можно предположить, что Словен (ен) был пятым сыном Полкана (ан) и был первым правителем Света.
Русь, как бывшая Слава, входила в состав Света, но не как полноправный член сообщества, состоящего из 16 субъектов, а как что-то другое, не имевшее никаких прав. О существовании того былого Света говорит многое: стороны горизонта, север, восток, юг и запад называют «сторонами света»; континенты, такие как Европа, Азия, Африка, Америка, Австралия и Антарктида называют «частями света». Поэтому, фраза «конец света» не означает конец жизни на Земле, как думают некоторые впечатлительные натуры, а только «крах образования» называвшегося Светом. И этот «крах» устроил Ной, захвативший словенский Свет, а потом создал свою «мировую империю», которую затем разделил на «стороны» и «части» между своими сыновьями. Симу достался Восток, Хаму — Юг, Иафету — Север и Запад. Русь, не имевшая никаких «светских» прав, могла только наблюдать как «рушится Свет». Подобным образом, крепостные крестьяне смотрели на то, как горит усадьба ненавистного помещика.
Но, на место прежнего властителя и угнетателя пришёл новый, ещё более жестокий. Согласно наших расчётов, проведенных в повести «Временной способ сохранения истории», власть Ноя на Руси, после «конца Света», продолжалась 54 года, после чего русские подняли восстание и свергли своих новых угнетателей. Началось отвоёвывание земель, прежней «Славы», которая стала называться по новому — Русь. Почему так?
Да потому что, то, что было утеряно в бою, необходимо было вернуть обратно, и не просто так, а силой оружия. Начали эту тяжёлую борьбу прежде угнетённые русские люди, и их славный воин Рус, получивший прозвище Святогор. Возглавил борьбу Сварог, который не только теснил неприятеля, но, также, искоренял огнём все прежние словенские порядки, возвращаясь к тому, что было раньше в Славе, к «заветам Велеса». Но, к восстановлению Света русские не стремились, потому что видели в нём мало хорошего. Вместо Света было создано новое государственное формирование — Росия (не путать с Россией), но об этом будет другой разговор.
Отголоски прежнего можно найти и сегодня. Прежние «части Света» называются сегодня «Старый Свет». Почему «старый»? Да потому что, само слово «Свет» было использовано на территории России в 20-м веке; правда с небольшой поправкой, не «Свет», а «Совет»; речь о первом Советском государстве рабочих и крестьян — Советском Союзе. Заметим, что Советская власть использовала ту же формулу, что и Сварог с Русом, угнетённые восстали против угнетателей и смели всё до основания.
Потому, европейские государства и взяли себе термин «Старый Свет», как бы в память о том, «словенском Свете», чтобы вновь закабалить русский народ, а вместе с ним и всю Россию. Это пытались сделать шведы, поляки, французы и два раза германцы, но всё тщетно. Тогда к делу подключился «Новый Свет», который развязал Холодную войну против «Советов» и выиграл её, уничтожив великую державу — Советский Союз. Но, на защиту Русской земли встала Россия, весь её многонациональный народ, который вместе с русскими, по сей день борется с нечистью, именуемой себя Старым и Новым Светом. А непосредственные исполнители, бывшие русские — поляки и украинцы, такие же бесправные и обманутые, как и при первом Свете, льют свою кровь непонятно за какие идеалы, главное что против русских, которых научились ненавидеть.
Роль богатырей - анов, защитников Русской земли
Если проанализировать имена русских богатырей, то не все они имеют корень «ан». К примеру, первые защитники Русской земли назывались «алатырцы». Это название тоже можно разделить на составляющие: «а-латы-рцы». В старославянском счёте буквой «а» (аз) обозначали цифру 1, а буквой «р» (рцы) — число 100. Выходило, что для обороны всей Русской земли (Славы) достаточно было 100 «латников» или богатырей (алатырь — богатырь). И фраза «от одного до ста», подразумевает «полное количество» или «полк». Тот же смысл и у термина «100 процентов».
Когда мы говорили про Русскую землю, то употребляли фразы: «от алатыря до янтаря» и «от а до я». Эти фразы можно дополнить другими: «от 1 до 100» и «все 100 процентов». Теперь мы понимаем, что всё это относится к Русской земле.
Когда возникла угроза безопасности Русской земле, то число защитников было утроено; говоря современным языком, была проведена мобилизация мужского населения в Славе. Одели в броню (латы) 300 богатырей, которые сложили свои головы на бескрайнем «чистом поле», в Донских степях. Смогли уцелеть только три богатыря: Добрыня Никитич, Алёша Попович и Илья Муромец, в таком порядке они перечислены в былине «Конец богатырей».
Что означают имена выживших богатырей?
Илья Муромец — крестьянский сын — «старой казак» — воспитанник Самсона богатыря — самый известный былинный персонаж. При этом, его имя «Илья» говорит о многом. Если его написать старославянским языком — Iлья — да разделить на составляющие — «iл-ья», то можно получить следующее: буква «i» означает число 10, а «л» — 30. Если перемножить: 10 х 30 = 300, то получим число русских богатырей, участвовавших в «конечной битве». То, что Илья был родом из крестьян, говорит о том, что он был мобилизован в армию из числа «селян». А то, что получил от богатыря Самсона «хорошую воинскую науку», говорит о том, что его мобилизовали в числе первых и у него было время всё постичь.
Алёша Попович был мобилизован из числа «избалованных» столичных жителей города Ростова Великого, что отложило определённый отпечаток на его поведение, но, важно его имя — Алёша или Алексей (но, скорее всего, Александр). Это имя (Алёша) имеет важный корень «ал», с которого начинается слово «Алатырь». И если Илья был трёхсотым воином, то Алексей считался в числе первых. Былина говорит о том, что стены Ростовского кремля сохранили важную частицу русского народа — «алатырь». Кстати, в городе Ростове Великом находился «каменный идол» или храм русского божества Велеса.
Добрыня Никитич вряд ли был мобилизован, так как находился на действительной военной службе у князя. Но, у Добрыни, первым подготовившим оборонительный рубеж по Оке в районе Рязани, большее значение имеет не имя, а отчество — Никитич. Оно напоминает о русской сказке — «Никита Кожемяка», в которой говорится о мастеровом человеке, обладавшей неимоверной силой. Сказка рассказывает о том, как Никита Кожемяка победил змея, захватившего Русскую землю. После своего поражения, змей взмолился:
«Не бей меня до смерти, Никита Кожемяка! Сильней нас с тобой в свете нет; разделим всю землю, весь свет поровну: ты будешь жить в одной половине, а я в другой».
Тут, стоит обратить внимание на то, что змей предложил Никите разделить не только «всю землю» (Русскую), но и «весь свет» (Словенский). Делить предлагалось поровну, то есть 50 на 50. Это значило, что русскому богатырю доставалась земля от 1 до 50, а змею — от 51 до 100. Прибегнув к старославянскому счёту, мы получаем: 1 соответствует букве «а», а 50 — букве «н». Отсюда, слово «половина», или «50 процентов», или «от 1 до 50», по-старославянски, будет выглядеть как «ан». Поэтому, старшие русские богатыри и получили этот «корень — ан», чтобы показать их защитниками лишь половины Русской земли или Руси. Отсюда, можно предположить, что вся Русская земля называлась Слава, а её «половинка» только Русь, по имени изначальной реки.
Внимательный читатель спросит, а как же Полк-ан, он-то именовался ещё до разделения земли? Скорее всего, Полкан получил своё «позорное» прозвище потом, чтобы показать его происхождение, не княжеское и не царское, а боярско-богатырское. Тем самым показывая Полкана как царя-самозванца. Подобно тому, как бояре Аскольд и Дир завладели землёй полян и городом Киевом, за что и были казнены законным князем Олегом, как самозванцы.
Стоит заметить, что правители Руси, то есть частью Русской земли — Славы, всегда именовались только «князьями» и никогда «царями». Даже первый российский император Пётр Великий, до созданной им Российской империи, именовался следующим образом: Государь, Царь и Великий Князь всея Руси. Русское царство было создано делами Ивана IV Грозного, который получил титул Царь, но сама Русь (все её части) всегда оставалась только княжеством, хоть и великим. Отсюда следует, что Русь — это часть Русской земли, то есть всего русского, можно сказать — колыбель Русской земли — Славы Алатырской. Потому, слово «русский» имеет более широкое значение, чем «русич» — житель Руси.
Возвращаясь к Ивану Грозному, стоит напомнить о том, что став царём, он и имя своё «подкорректировал». Был Иван VI Васильевич из рода Рюриковичей по прозвищу Грозный, а стал Иоанн Васильевич Грозный. Как говорится, был Ванька, «двенадцатый богатырский сын» с «половинным» наследством, а стал Иоанн. По-старославянски: «Iоан» — что можно уже разложить и посчитать. «Iо-ан» состоит из двух частей: как мы ранее считали — «ан» — это «от одного до пятидесяти» или половина; «i» — соответствует числу 10, а «о» — числу 60. Получается такая арифметика: 60 — 10 = 50, а 50 + 50 = 100, то есть полный комплект.
Но, Русское царство прибавилось не за счёт потерянных в прошлом земель в «Старом Свете», а, в основном, Сибирскими и Приволжскими владениями: Сибирским, Казанским и Астраханским царствами. Потому новое царство не стало называться как раньше — Слава, а от Русской земли (аналога Славы) — Русским царством.
«Половинка» Русской земли — Русь послужила основой к дальнейшему освобождению всей Русской земли — Славы от иноземных захватчиков. Это произошло спустя 529 лет после освобождения Руси от власти «змея». Тогда был уничтожен «вавилонский столп» и образован «славянский народ», как говорит русская летопись:
«И когда умножились люди на земле, замыслили они построить столп до неба, — было это в дни Нектана и Фалека… И смешал бог народы и разделил на 70 и 2 народа, и рассеял по всей земле. По смешении же народов бог ветром великим разрушил столп.»
«По разрушении же столпа и по разделении народов взяли сыновья Сима восточные страны, а сыновья Хама южные страны, Иафетовы же — взяли запад и северные страны. От этих же 70 и 2 произошел и народ славянский, от племени Иафета — так называемые норики, которые и есть славяне.» «От Адама же и до потопа прошло 2242 года, а от потопа и до разделения народов 529 лет.»
© Повесть временных лет.
Здесь, следует обратить внимание на фразу из русской летописи: «было это в дни Нектана и Фалека». Дело в том, что библейский персонаж Фалек существует, а вот Нектан нет. Потому как в Библии написано:
«25. У Евера [от имени которого и назвался народ — евреи] родились два сына; имя одному: Фалек, потому что во дни его земля разделена; имя брату его: Иоктан»
© Библия. Ветхий Завет. Бытие. 10 глава.
Брата Фалека звали Иоктан, но никак не Нектан, и это русскому летописцу, монаху, было известно. Значит он намеренно изменил имя, заложив в него определённый смысл. Имя Нектан похоже на древне-греческое слово «нектон», означающее «плавающий», «плывущий». Это выводит нас к старинному народному празднику «Ивану Купале», отмечаемому в дни летнего солнцестояния.
Если связать воедино: русскую народную сказку «Царевна-лягушка», в которой Иван-царевич убивает Кощея Бессмертного переломив иглу; разрушение Вавилонского столпа и образование славянского народа; старинный народный праздник «Иван Купала», то можно придти к определённым выводам:
1. После разрушения Вавилонского столпа было образовано славянское государство, потому как термин «народ» прямо говорит об этом.
2. Победа над лютым врагом была осуществлена под предводительством царевича Ивана, а значит русским воинством.
3. Славянское царство-государство объединило в себе всю территорию Русской земли — Славы, потому могло быть названо Славия, то есть «Царство».
4. Наследник преслола — царевич Иван, стал полноправным царём Славии, получив высший титул «слав», которые носили правители в «Русском Раю».
5. В славянских землях русское имя Иван часто приобретает форму «Ян», что характерно для славян. Потому, среди славян, имя и титул правителя «царь Иван» могло бы звучать как «слав Ян». Оттого и весь народ стал называться как подданные «царя Ивана» или «слава Яна» — то есть «славяне», через букву «а» и от слова «слава».
6. Не все славяне захотели жить по правилам, установленным русскими. Потому-то, спустя какое-то время, возможно, после смерти царя Ивана (слава Яна), народы, населявшие Славию, разделились. От бывшей Славии до наших дней дожило государство Югославия (Южная часть Славии), отделившаяся по стороне света. Но, представители Старого и, в особенности, Нового Света, уничтожили последнюю часть некогда величественной Славии — Югославию.
7. После разделения народов, на земле Славии, вместе с русским народом, остались множество других народов, пожелавших быть «рассеяными» или россиянами. Вот тогда, на Русской земле — Славе и появилось государство медведей, называемых тогда «росами» — Росия — страна медведей.
После гибели той первой Росии, русский народ начал всё сначала: призвали на Русь Рюрика с братьями, которые воссоздали княжество Русь; многовековыми усилиями Рюриковичей, русские земли были собраны вместе и на их основе образовано Русское царство; трагические события Смутного времени чуть не погубили Русскую землю, отдав её на растерзания иноземцам, но благодаря усилиям Русской православной церкви, простых русских людей и царям Романовым, было воссоздана Росия-2 или Российская империя (Россия); кровопролитная Первая Мировая война привела к гибели многих государств, не исключая и Российскую империю, но, усилиями русского народа, вместе с другими народами и народностями, ставшими единым советским народом, Советская Россия, как её называли на Западе (враждебной к нам части Света), а точнее — Советский Союз смог выдержать все испытания и разгромить самого злейшего врага в истории Русской земли.
Что интересно, победа над фашистской Германией была одержана 9 мая 1945 года. При этом, территория «Славы — Русской земли» была освобождена от Балтики до Дуная, а на Эльбе (западном краю Русской земли) стали советские войска, как некогда русские воины под командованием богатыря Самсона. Военный парад, ознаменовавший Победу советского народа в Великой Отечественной войне, прошёл в городе Москве 24 июня 1945 года. В этот же день, 4628 лет назад, русские войска, под руководством царя Ивана, праздновали Победу над злейшим врагом и отмечали возрождение Русской земли, называвшейся тогда Славой.
Вывод
Русская земля всегда привлекала к себе многие народы. Кто-то пытался её захватить, но, всё же, большинство народов и народностей искали защиту и возможность жить по своим обычаям рядом с мудрым и гостеприимным русским народом. Русская земля широка и велика, не только своими размерами, но и великодушием русского народа. Русские умеют не только наказывать тех, кто приходит в гости с мечом, но и миловать поверженного и раскаявшегося врага.
Многие народы нашли свою малую родину на Русской земле; сохраняя собственную самобытность, они вошли в общую многонациональную семью, став единым российским народом. Это единство народов России позволяет справляться со всеми трудностями, выпадающими на долю нашего Отечества.
Те народности, которые живут на территории Славы, соседствуя с Россией, испытывают ложный страх, а вместе с ним и неприкрытую ненависть к русскому народу. Они бояться того, что придут русские и всё у них отнимут, так как они понимают, что та земля, которая под их ногами, она русская. Но, русский народ никогда так не поступал. Да, русские всегда возвращаются туда, откуда они были изгнаны; но, русский солдат, во все времена, когда он шёл победной поступью по «Старому Свету», вплоть до Берлина и Парижа, не говоря уже о Варшаве, Праге и Вене, всегда относился к местному населению с уважением и пониманием их положения. Кто искал защиты под крылом двуглавого орла или красной звезды, всегда её получал. А те, кто хотел жить самостоятельно, после того как русские их освободили, всегда получали такую возможность.
Так было всегда, так будет и впредь. На том стояла и будет стоять Русская земля! Слава! Слава! Слава!
Послесловие: в память о Русской земле — Славе и её главном богатстве — простом русском народе, во время самой страшной войны, Великой Отечественной, советским правительством был утверждён «солдатский орден» — орден Славы!
Родной дед автора повести, гвардии сержант Салфетников Василий Николаевич (1924 — 1964), участвовал в освобождении города Россов, штурмовал прусскую крепость Кёнигсберг и закончил войну на Эльбе. За проявленные мужество и героизм, он был награждён тремя орденами Славы всех степеней.
Возможно заинтересует
Русский